– Кончай запугивать! Лучше объясни, во что же я влип? Надо же мне знать, как от них прятаться! – с кривой усмешкой поинтересовался Пашка. – А я даже не представляю, что теперь мне можно, а что нельзя?!

– Самое большое, что они от тебя добиваются, чтобы ты никогда и ни при каких обстоятельствах не интересовался ни устройством этого «железа», ни содержанием математического обеспечения. Подозреваю, что враги в нём припрятали множество самых отвратительных сюрпризов! Их-то ты и не должен ни обнаружить, ни обезвредить!

– А если все-таки? – стал вытягивать из меня Пашка.

– Тогда они тэбя зарэжут! Киргуду! – засмеялся я. – Забудь ты, Пашка, об этой ерунде! Пользуйся хорошей вещью и радуйся своей беспечной жизни! Вот, смотри!

Я создал на мониторе самый первый файл, назвав его, чтобы посильнее заинтриговать Пашку, «Очень важно и секретно», и попросил продиктовать мне что-нибудь на эту тему. Просто так, для балды получилось!

Он замахал руками:

– Лучше ты сам! Придумай что-нибудь сам! Стихи, например! Или пошли их на… На все возможные стороны!

Я настучал на клавиатуре первое, что взбрело на ум: «Я уже почти знаю, как можно достичь бессмертия души и тела! И это реально!»

– Ну, ты и выдал! – покачал головой Пашка. – Разве что-то попроще нельзя?! Чтобы без мистики! Впрочем, бессмертие и мне интересно! Даже холодок по загривку пошёл! И буквы такие красивые здесь получаются! Ох, не зря ты, видно, Сашок, наладил тот чёртов ящик! Мне он уже нравится! Осталось понять, зачем он мне понадобился?! – и Пашка довольно захохотал. – Обмывать его будем на кухне, а то ведь можно и грохнуть что-нибудь! Ты как? Готов?

Я согласился, но признался, что сначала хотелось бы поесть.

Пашке всегда кто-то прекрасно готовил. И вообще, кто-то образцово вёл его хозяйство, ведь он, как и я, жены не имел, а от родителей давно отделился.

Мне кажется, прилипчивый по натуре Пашка с удовольствием бы и сегодня жил с ними, но так уж решили, видимо, сами родители, а не он. Хотя нежелание Пашки мне вполне понятно – жить в одиночестве, как-то не по-людски! Тоскливо и не рационально.

Через два дня утром Пашка нервно ждал меня в «Мерсе» у моего дома. Решить вопрос по телефону он не мог. Во-первых, даже у него не было ни сотового, ни простейшего пейджера, а уж обо мне и говорить не приходилось. Правда, он звонил мне по домашнему, но мама ответила, что я до восьми работаю в ночную смену.

Пашка пребывал в ужасе, который связывался с неопределенностью ситуации, потому попытался отыскать меня в городе возле хлебных магазинов, но и это не получилось, и он делал то, что ему и оставалось делать – сидел в машине и рисовал себе жуткие картины.

Это я узнал от него позже, когда вернулся уставшим и голодным после утреннего развоза. Пашка кинулся мне навстречу с укором на лице:

– Ты вообще понимаешь? Понимаешь? – таращил он испуганные глаза.

– Почти всё и всегда! – попробовал отшутиться я. – А если что-то сломалось, так не унывай! У новичков всегда ломается абсолютно всё! Даже то, что ломаться в принципе не может! Пойдём ко мне, я хоть умоюсь, да горячего чайку…

– Давай поговорим здесь! – не согласился Пашка категорически. – После вчерашнего я боюсь замкнутых пространств!

– Ты всегда был натурой утонченной! – не упустил я возможности почесать язык. – Да что же случилось? Неужели крыша рухнула?

– Крыша, крыша! – передразнил Пашка. – Это всё твои кнопочки! Всё твои «океи» мне боком выходят! Они из своей Америки до меня уже дотянулись! Вчера еще! Вечером! Понимаешь ты это? Не зря я боялся!

Пашка действительно был перепуган, а ведь трусом я его не знал.

– Вот теперь и я ничего не понимаю! – признался я искренне. – Поподробнее можешь? И с самого начала!

– Будто я что-то понимаю! Вечером ко мне заявился губернатор…

– Кто? – вырвалось из меня крайнее удивление и недоверие одновременно.

– Глухой, что ли?! Сам губернатор, на мою голову пожаловал! Хорошо, хоть не прокурор! Я уж подумал, мой кормилец засыпался, да после него всех нас потянули, на ночь-то, глядя! А он вежливо так, спрашивает: «Это вы Павел Геннадьевич Каргин?!» Мне пришлось признаться. А он дополнительно уточнил, один ли я в квартире, и тогда попросил разрешения войти.