Говорил мужчина. В эфире звучал молодой бодрый голос. Это успокаивало. Самое главное, что ты не одна, где-то, не так далеко, тебя слышат люди, идет нормальная жизнь.

– Штормовой остров, продолжайте… Мы всю ночь пытались связаться с вами. Где, черт побери, вы были?

Люси переключилась на «передачу», пыталась заговорить, но сразу не смогла, расплакалась.

У Персиваля Годлимана болела голова. В последнее время он курил слишком много сигарет и слишком мало спал. В этот раз он захватил с собой немного виски, чтобы побыстрее скоротать долгую тревожную ночь в конторе, и, видимо, совершил ошибку. Его угнетало все: погода, война, контора, порученное дело. Впервые с тех пор, как Годлиман начал работать на контрразведку, он ощутил, что ему опять хочется в пыльные библиотеки, к старинным рукописям и средневековой латыни.

Вошел полковник Терри, держа на маленьком подносе две чашки с чаем.

– Похоже, здесь у нас никто не спит, – сказал полковник бодрым голосом. Он присел в кресло. – Будешь сухарик? – Терри протянул другу тарелку.

Годлиман отказался от сухаря, но чай выпил с удовольствием. Он даже как-то сразу перестал хандрить, почувствовал себя лучше.

– Мне только что звонил премьер-министр, – произнес Терри. – Он тоже не спит, несет ночное дежурство вместе с нами.

– Хотел бы я знать, почему ему так уж не спится, – сказал Годлиман с кислой улыбкой.

– Он волнуется.

Раздался телефонный звонок.

– Здесь Годлиман. Слушаю.

– Сэр, с вами хотят говорить из службы наблюдения в Абердине, – сообщил оператор.

– Хорошо, соедините.

– Абердин, Королевская служба наблюдения за побережьем, – прозвучал молодой голос в трубке. – Кто у аппарата, мистер Годлиман?

– Да, да. – Черт побери, эти военные никак не могут обойтись без формальностей.

– Наконец удалось связаться со Штормовым островом, сэр. Но дело в том, что это не наш человек, не внештатный наблюдатель, а какая-то посторонняя женщина.

– Что она передала?

– Пока ничего, сэр.

– Что вы имеете в виду? – Годлиман с трудом боролся со своим нетерпением.

– Вы знаете, она просто… в общем, плачет и все.

На секунду Годлиман задумался.

– Вы можете переключить ее на меня?

– Да, не вешайте трубку.

Возникла небольшая пауза, Годлиман услышал щелканье каких-то рычажков, помехи, шум. Затем уже можно было ясно различить надрывный женский плач.

– Алло. Вы меня слышите?

Плач продолжался.

Опять подключился дежурный в Абердине.

– Сэр, она не будет вас слышать до тех пор, пока не переключится на «прием». А, секунду, вот сейчас она, по-моему, это сделала. Продолжайте.

– Леди, я вас приветствую, слышу хорошо. Запомните. Когда я заканчиваю говорить и произношу слово «прием», мы как бы меняемся местами и вы переключаете тумблер в положение «передача». Затем, когда вы заканчиваете, то сами говорите «прием». Понятно? Прием.

В трубке уже звучал ее голос.

– Боже, спасибо, что меня кто-то слышит. Да, все понятно, прием.

– А сейчас не волнуйтесь. Расскажите спокойно, что у вас произошло, прием.

– После кораблекрушения на остров попал мужчина, два, нет, три дня назад. Я думаю, это тот убийца из Лондона со стилетом. Он убил моего мужа, старика-пастуха и сейчас рядом с домом, где я нахожусь. У меня здесь маленький ребенок… Я забила рамы на окнах, стреляла по нему из дробовика, забаррикадировала двери, спустила на него собаку. Собаку он тоже убил, попытался залезть в дом через окно, тогда я стукнула его топором… Господи, я не могу больше всего этого вынести. Помогите, кто-нибудь, ради Бога, прием.

Годлиман на секунду зажал трубку рукой. Лицо стало белым.

– Боже праведный, – прошептали губы. Но, когда он снова заговорил с ней, его голос был ровным, уверенным. – Вы должны найти в себе силы продержаться еще чуть-чуть. Вам на помощь спешит уйма народу. Это и военные моряки, и береговая охрана, и полиция… Но они не могут высадиться на острове, пока хоть немного не уляжется шторм. А сейчас будьте внимательны. Я хочу, чтобы вы кое-что сделали. Не могу сказать, почему это совершенно необходимо из-за того, что мы с вами не одни в эфире, но, так или иначе, это надо сделать. Вы меня хорошо слышите? Прием.

– Да, продолжайте, прием.

– Вы должны уничтожить ваш передатчик, прием.

– Нет, нет, только не это, пожалуйста…

– Да, – твердо сказал Годлиман и только потом вспомнил, что она еще не закончила передачу.

– Нет… Я не могу…

Потом в трубке раздался пронзительный крик. Связь неожиданно прервалась.

– Алло, Абердин. В чем дело? Почему нет связи?

– Сэр, ее передатчик работает, но она ничего не передает, – ответил дежурный. – Мы ничего не слышим.

– Она внезапно закричала.