– Да что ты там поняла? – от жалости прижимаю её к себе, словно дочь, напрочь забыв про всякие там санитарно-эпидемические правила карантина.

– А то и по-ня-ла, – жалобно тянет она, – что забралась я… слишком далеко. И вот ТЕПЕРЬ вывалилась… из открывшегося мне случайно пространственно-временного канала.

– Случайное… не случайно! – машинально выдаю очевидное, раздумывая над её словами.

– Да-да, – подхватывает девчушка, всхлипывая. – Вот и папа тоже так говорит.

– Папа? – выдыхаю, не сдержав любопытства. – А что ещё… говорит папа?

Ох, как трудно удержаться, встретив вдруг небывалую небылицу, и не спросить её про всё то, что так волнует ТЕПЕРЬ…

А что волнует?

Да то, что и всегда: что нас ждёт там, впереди, в «прекрасном далёко»?

…тем более спросить не у кого-то там вообще, а практически… у себя самого, у своей же вдруг заговорившей мысли…

Коллеги по перу, уверен, отлично это понимают!

…время-то, судя по всему, всё-таки действительно относительно, что б мы там себе ни думали на сей счёт и ни кричали о законах Природы в нашем взбунтовавшемся атеистическом духе. С точки зрения Сознания, как ни крути, но «…в начале было Слово…», а «…время – величина относительная и… всего лишь одна из форм проявления Мысли», и «…если знания отвергают всё это, значит, их просто пока недостаточно!..».

Почему в кавычках?

Так ведь не мной всё это сказано, здесь лишь эти всем известные аксиомы Сознания собраны воедино.

– Да много чего интересного говорит мой папа, – увлёкшись разговором, вытирает наконец она свои слёзы. – «Вот и Всё!», например.

– Кто этот Всё?.. – тут же выдаю давно мной усвоенное.

– Почему кто?.. – втягивается она в старинный диалог. – Всё – это не кто, это конец, конец всему!..

– Или начало… – перебиваю закономерно. – А что ещё ты помнишь? – сбиваю направление мысли, нарочито хмуря брови и отгоняя присущие нам всем тщеславные мыслишки.

Ну, в конце-то концов, не для того спросил, чтоб выяснить потерянность своих прошлых фантазий во времени, а чтоб понять во всём этом главное.

– «Здесь вам не тут», – выдаёт она, подозрительно следя за мной.

– Где… не здесь? – тут же парирую очевидным.

– Ту-у-ут!.. – дивясь моей осведомлённости, машинально тянет она, вытаращив глаза.

– Понятно! – отрезаю, не дав ей опомниться. – Что ещё?

– Ещё?.. – задумывается. – Что «…в на-ча-ле было…» – тянет по слогам.

– Слово? – подсказываю.

– Да! – радуется.

– «И Слово было у…» – продолжаю.

– Бога! – улыбается.

– «И слово было…» – улыбаюсь вместе ней.

– Жизнь, – радостно заливается она солнечным светом.

А и правда: почему б первым словом у зарождающегося по немыслимым человеку законам Сознанию не быть слову Жизнь.

Ведь и у Бога должна быть своя Колыбель, Мать!

Главное во Вселенной – это Жизнь!

– Бог, – смеясь, поправляю я.

– Бог и есть Жизнь, – легко парирует она чем-то новым, пока ещё неизвестным мне в нашем времени.

– Ну-у, – тяну, задумавшись, – видимо, да!

– А время – одна из форм проявления Жизни, Бога.

– Ну-у, – осторожно тяну, дивясь её уверенности, – возможно.

– Так ещё в ваше время утверждал академик Дмитрий Сергеевич Лихачёв, – серьёзнеет, – а после… и многие другие, и папа тоже.

– Да неужто ты читала Лихачёва? – смотрю с нескрываемым восхищением, боясь обидеть, поинтересовавшись возрастом.

– Нет, – огорчается, – не читала, папа не разрешил пока свой экземпляр дедушкиной книги брать, а с экрана читать я так и не научилась.

– Почему это не дал? – откровенно удивляюсь.

Там, в моей «Потерянной тетради», такого не было. Там всё ровно наоборот: ей была доступна вся домашняя библиотека, в которой каждый экземпляр печатных на хрупкой бумаге книг, уже много десятилетий не печатающихся в её время, считался по-своему единственным, эксклюзивным. Потому как каждый из них нёс в себе не только идеи с автора, но и уникальные мысли, а иногда настоящие откровения в качестве пометок на полях её читателей.

Впрочем, за прошедшие три года, как «Потерянная тетрадь» увидела Свет, что-то могло измениться. В конце-то концов, кому как не мне знать, что перерождённая в материю Мысль живёт совершенно своей, неподвластной автору жизнью.

– Так ведь папа со своими экземплярами вечных книг никогда не расстаётся, – поясняет девочка. – Держит их у себя на столе в строгом порядке и последовательности для работы с ними.

– Всё так серьёзно? – выдыхаю недоверчиво.

– Да-да! – вспыхивает. – Папа говорит, что в прошлом всегда можно найти… настоящее.

– Это правда, – соглашаюсь. – И даже наше завтра, потому как «…что было, то и есть…».

– «…и будет что было…» – подхватывает она.

– «И всё в мире – суета сует, и…» – цитирую по памяти, борясь с искушением поинтересоваться её возрастом.