— Но… там только одна кровать.

— Вот именно. — Он надвигался на прямо на нее, огромный, страшный, как во сне. — Там ты и должна сейчас лежать. В моей комнате. На моей кровати. В моей постели. Быстро пошла!

Не дожидаясь, когда он протянет к ней руки, девушка соскользнула с дивана и бросилась к лестнице. В спину ей донеслось:

— И разденься сама, если не хочешь, что бы я тебя лапал.

Пулей взлетела на второй этаж, захлопнула дверь и, задыхаясь, прижалась к ней спиной. Если сегодня Фрейе в какую-то безумную минуту показалось, что ее беды закончились, то она оказалась не права: они ещё по-настоящему и не начинались.

Он не пришел. Вчера Фрейя буквально ворвалась в его спальню, нацепила на себя пижаму с длинными штанами и рукавами и, свернувшись комочком, затаилась под одеялом. Не сунуть голову под подушку ей не позволили лишь остатки гордости. Вернее, те лохмотья, что от нее остались.

А сегодня она открыла глаза и поняла: Фенрира в комнате нет и не было. Трудно понять, что она испытала: облегчение или разочарование. Ладно, со своими чувствами можно будет разобраться потом.

На экране телефона высветилось время: 7:18. За окном царили серые сумерки. Тишину в доме нарушала лишь редкая капель воды из ванной. Кажется, она вчера не до конца закрыла кран.

Девушка села в постели и прислушалась: за дверью приподнял голову и стукнул хвостом об пол Гарм. Присутствия берсерка не ощущалось: ни запаха, ни дыхания.

Фенрир нашелся на заднем дворе — крошечном пространстве размером с пару носовых платков, отгороженных от соседних домишек забором из металлического профиля. Он стоял спиной к ней и, бросив майку тут же на большой сугроб, обтирался снегом.

Теперь, когда на нем не было ничего, кроме кроссовок и низко сидящих на бедрах спортивных штанов, она могла разглядеть его шрамы. Кожа на левой руке от плеча и до запястья, а так же вся левая половина спины казалась расплавленной и застывшей, словно каучуковая. Но двигался Фенрир легко, явно не испытывая ни боли ни дискомфорта. И мышцы под этой неестественно белой кожей бугрились так же мощно, как на здоровой чести тела.

Интересно, в нем хоть капля жира осталась? Словно услышав ее вопрос, берсерк медленно выпрямился и повернулся к окну. Подхватив с сугроба свою майку, он обтирался ею не спеша, словно полотенцем, и смотрел прямо в окно спальни, прямо ей в глаза, а Фрейя стояла, изо всех сил вцепившись в подоконник и не в силах отвести взгляд.

Левая половина груди тоже была вся прочерчена длинными шрамами. Его что, автогеном вскрывали, мелькнула невольная мысль? Захотелось зажмурить один глаз и поставить перед лицом ладонь, что бы эта левая разрушенная сторона не мешала смотреть на правую, почти совершенную.

Все-таки у него в роду были лапландцы. Только от них можно было унаследовать такую золотистую и гладкую кожу, без волос и без родинок. А вот ростом и статью Фенрир был истинным эйги, причем самых что ни на есть голубых кровей. Ни ульфхеттары ни свинфилкинги не способны были наградить своих потомков ни такой физической силой, ни плавной стремительностью движений.

Берсерк ухмыльнулся уголком рта, и девушка словно вынырнула из глубокого омута на поверхность воды.

Сойти вниз она решилась только, когда запах жарящегося на кухне мяса добрался и до спальни. Оценить масштаб гостеприимства Фенрира, Фрейя смогла уже с порога — ведро кофе, горка подгоревших гренок и плохо прожаренные колбаски.

— Неплохо, — заключила она и открыла окно, чтобы проветрить помещение. И отводя глаза от его все еще голого торса, добавила: — Иди в душ, я дожарю.

На то, что бы срезать обгоревшие корки и вбить в мелко нарезанную колбасу несколько яиц ушло минут пять. Девушка уже наклонилась к мусорному ведру, чтобы, выкинуть остатки, как с улицы донеслось требовательное:

— Карррр.

На нижней ветке дерева сидели два больших, размером с хорошо откормленного петуха, ворона. Настоящие вороны в городе? Чудеса.

— Ребята, вы откуда такие взялись?

Она приоткрыла окно и бросила корки на снег. Вороны проводили их презрительным взглядом и снова уставились на девушку.

— Ну, ладно. — Она выковыряла из яичницы несколько кусочков колбасы и отправила их вслед за корками.

— Каррр.

Птицы слетели вниз, подобрали угощение и полетели куда-то вверх, вероятно, туда, где их завтраку не помешают ни люди ни собаки.

На столешнице стоял открытый ноутбук, монитор показывал городские новости — небольшая толпа зевак, полицейские машины, темные фигуры, суетящиеся за желтыми лентами оцепления. Через минуту снова та же картинка, только на заднем плане неприветливая улица юго-западного района (кажется, Севеда), вывеска бара «Бастард» и другой репортер. «Дерзкое ограбление… неизвестные в масках… охранник, попытавшийся оказать сопротивление, отправлен в больницу…».

— Три ограбления за ночь. — В кухню вошел енрир. — В одно и то же время. Один и тот же почерк. Очень интересно.