«За прошедшую неделю, — писал он в конце октября, — я создал два из новых рассказов о Шерлоке Холмсе — «Голубой карбункул» и «Пеструю ленту». Последняя — это триллер. Подходит к концу девятый, так что у меня не должно быть больших проблем с остальными».

При всем шуме вокруг него у Холмса не было более преданной поклонницы, чем Мадам. Ей он посылал оттиски каждого романа и рассказа с тех пор, как начал писать; он глубоко и искренне ценил ее критические замечания. Мадам, которая сама с удовольствием придумывала сюжеты, сейчас поделилась с ним идеей рассказа о Холмсе. Речь должна идти о девушке с прекрасными золотистыми волосами; ее похитили, остригли волосы и в злодейских целях заставили олицетворять какую-то другую девушку.

«Я не вижу, каким образом можно описать этот эпизод с золотистыми волосами, — признался он. — Но если и тебе в голову придет что-то свеженькое, дай мне знать».

Стояла отвратительная мокрая погода, из-за которой вся семья сидела дома, а он продолжал свою работу. И ноября он мог сообщить Мадам, что закончил «Знатного холостяка», «Палец инженера» и «Берилловую диадему» — все, за исключением одного, рассказы, которые обещал написать. Он выражал уверенность в том, что рассказы отвечают высоким требованиям и что, когда все двенадцать будут собраны вместе, получится своего рода неплохая книга.

«Я думаю, — добавлял он мимоходом, — убить Холмса в последнем рассказе и завязать с ним раз и навсегда. Он отвлекает меня от более важного».

Мысль убить Шерлока Холмса, которая впервые пришла ему в голову еще до конца 1891 года, повергла Мадам в ужас. «Ты не посмеешь! — неистовствовала она. — Ты не можешь этого сделать! Ты не должен!»

Обеспокоенный и полный нерешительности, он спросил, что же ему делать. Она ответила так резко, как будто он опять был десятилетним мальчиком, заявив, что он должен воспользоваться ее идеей о девушке с золотистыми волосами.

Так придуманные Мадам золотистые волосы стали менее эффектными каштановыми волосами мисс Вайолет Хантер; толстый господин Джефро Рукасл поселился в своем уродливом, выскобленном добела доме, а Конан Дойл закончил свою серию «Медными буками». Мадам спасла жизнь Холмсу.

Для автора это было самой меньшей из забот. Работая над рассказами о Холмсе, он получил свои экземпляры «Белого отряда» и самые первые отзывы прессы. И заметки в печати были достаточно разочаровывающими, чтобы внушить отвращение к Шерлоку Холмсу кому угодно.

Дело не в том, объяснял он, что критики отнеслись враждебно к «Белому отряду». Но они превозносили его за качества приключенческой книги, бурной истории, «тогда как я старался точно описать характеры людей, которые жили в то время». Они не увидели в ней первую книгу, в которой описывалась самая важная фигура в английской военной истории — солдат-стрелок из лука. Это его раздражало. В декабре он начал «Изгнанников» и до рождественских праздников написал 150 страниц. Он отказался от затеи ввести в действие романа Мику Кларка и Десимуса Саксона, поскольку это, вероятно, было бы чересчур. Вместо этого сконцентрировал внимание на Амори де Катина, гугеноте, капитане королевской гвардии в Версале, и Амосе Грине, бравом лесном жителе из Канады. Кроме того, он взял на себя обязательство написать рассказ на 50 тысяч слов для издательства «Эрроусмит».

Начать с того, что при работе над «Изгнанниками» его энтузиазм угас. Это не слишком хорошо, но и не чересчур плохо, думал он. Так или иначе, полагал Артур, ему не удастся мбить бриллиантовую искру из двора Великого Монарха. Газетные заметки о «Белом отряде» отягощали его мысли. «Видишь ли, — объяснял он Мадам, — я читал и размышлял целый год, поэтому надо писать. Не думаю, что выжидание мне поможет. Мне кажется, что большинство критиков не знают разницы между хорошей и плохой работой». Потом у него вдруг вспыхивал жар, лицо озарялось, и он торопился прочитать последние страницы Туи и Конни.

Его привлекательная и ставшая менее заносчивой сестра Конни, с большими глазами и даже более хорошенькая, чем раньше, поселилась теперь в доме вместе с ними. Поклонники преследовали ее по всей Европе; не раз она думала, что хотела бы выйти замуж, но всякий раз отступала.

«Ни за что на свете я не стану вмешиваться, — несколько раз говорил ей брат. — Если ты любишь его, то так тому и быть. Но у него же нет мозгов, дорогая моя».

Конни умела печатать на пишущей машинке — это еще одна штука, которую он купил в Саутси, но не пользовался ею. Он надеялся, что на следующий год к ним приедет жить и Лотти; он всех их теперь мог содержать. Девятнадцатилетний Иннес жил неподалеку в Вулвиче и готовился к службе в армии. В конце концов, испытывая большую викторианскую любовь к тому, чтобы его окружала вся семья, он надеялся на то, что они соберутся у него все вместе, за исключением Мадам, которая стойко сохраняла свою независимость и жила в коттедже на материальную помощь, которую он ей оказывал.

Итак, с последними страницами «Изгнанников» в руке он поспешил в красивую новую гостиную, устланную ковром с огромными красными цветами, с камином, на облицовке которого стояли вазы с травой пампасов.

«Честное слово, — писал он Лотти о романах Людовика XIV, мадам де Монтеспан и мадам де Ментенон, — честное слово, я предлагаю читателю страстные ощущения, стоящие всех его шести шиллингов! Конни и Туи просто сидят разинув рты, когда я это читаю. Обсуждают любовные сцены! Это вулкан».