Реннер, могучий ворон колдовской Черной крепости, бросил вызов своему племени и своему брату Моррису, Верховному ворону, чтобы остаться с любимой. Он укрылся с ней в пристанище на склоне Одинокой горы и был счастлив. Но однажды вороны пришли за ним и за его сыном Реми, чудесным ребенком, обладающим огромной силой, скрытой до поры до времени. И теперь уже Реми придется сделать трудный выбор, который решит судьбу многих.
Глава 1 Голоса в ночи
— Солнце садится, — сказал Син Джой, — скоро вороны выйдут на охоту.
— Ничего, мы будем готовы к встрече. Славная близится ночка. — Реми поправил висевший на плече дробовик и плотно сжал губы.
Лесную тишину нарушил чей-то резкий вскрик, похожий на хриплое карканье. Пока еще очень далекий и словно случайный.
— Кажется, началось, — Эйфория поежилась, под короткую тонкую куртку просочились струйки холодного воздуха, заставив ее зябко передернуть плечами. Девушка плотнее запахнула полы и с тревогой посмотрела на ребят. В лес сумерки приходили раньше назначенного срока. Вернее, они рождались здесь, в сумрачной тени деревьев, просыпались, стоило только дневному светилу склониться к горизонту. Подобно темной стоячей воде они затопили сначала самые глухие уголки чащи, потом расползлись между стволами, невнятно шелестевших кронами, деревьев. И наконец, окрепнув и набрав силу выступили за границу леса, встречать спускавшуюся с небес ночь.
Но пока последние отблески дня еще не угасли, трое друзей ускоряя шаг, быстро пробирались по едва приметной тропе между тесно стоявшими вязами, торопясь добраться до места. Вскоре впереди замаячил просвет и через несколько минут взорам путников открылась большая опушка, в самом центре которой возвышалось сложенное из грубого серого камня сооружение: прямоугольная платформа на невысоких крепких опорах. Наверх вели три массивные ступени, покрытые странными знаками, похожими на выполненные замысловатой вязью буквы алфавита неизвестного или давно забытого языка.
Реми первым поставил ногу на нижнюю ступень и замер, губы его беззвучно зашевелились, повторяя слова древнего наречия. «Кто бы ты ни был, здесь тебя ждут отдых в пути, ночлег и приют. Если сумеешь надпись прочесть, то защитит тебя добрая весть. Если же нет, то тебя не спасут тысячи копий. И те, кто придут вслед за тобой никогда не найдут…»
Он закончил шептать и оглянулся на замерших позади него Син Джоя и Эйфорию. Они стояли в напряженных позах, готовые по малейшему сигналу действовать, и действовать быстро. Реми медленно кивнул им и сказал: «Вы знаете, что нужно делать». Затем выпрямился, расправил плечи и стал подниматься на платформу. Ребята двинулись за ним, на первой ступени они также замирали и неслышно шептали слова защиты. Поднявшись, скинули рюкзаки и устало опустились на шершавую и неожиданно теплую поверхность платформы. Эйфория провела рукой по неровностям камня и ощутила идущее из глубины его тихое, едва различимое гудение, немного покалывало ладонь.
— А что, Реми, — спросила она, — сюда любой может попасть, кто знает слово?
Реми насмешливо фыркнул, он уже лег, подсунув под голову рюкзак и вытянувшись во весь свой немаленький рост. Сложил на груди руки, прикрыл глаза и наконец произнес снисходительно:
— Конечно, нет. Слова — так, на всякий случай. Если на тебе нет знака, слова не помогут. Ну или помогут, но не до конца.
— Это как? — удивилась девушка.
— Не знаю, не проверял. Старшие говорят.
Реми закрыл глаза и расслаблено замер, будто мгновенно уснул. Дробовик он положил рядом, нацелив в сторону частокола деревьев, вороненная сталь ствола тускло и грозно поблескивала. Сумерки уже захватили чащу и теперь заполняли открытое пространство поляны, темнили небо, прятали, размывали границу леса, обволакивая сидящих на платформе ребят ночною мглой.
— Эй, Реми…, - снова позвала юношу Эйфория. Голос у нее немного дрожал.
— Не мешай ему, — остановил ее Син Джой. — Пусть отдохнет. Ты первый раз в походе?
Девушка кивнула, обхватив колени руками, она замерла в напряженной позе, взгляд ее скользил по высокой траве поляны, темнеющим стволам деревьев, высокому небу, где уже начали зажигаться первые звезды. Над площадкой повисла тревожная тишина, которую нарушал только мерный шелест листвы. Стало заметно холодней, теперь при дыхании Эйфория, а для друзей просто Эйфи, замечала выходящие изо рта легкие белесые облачка пара. Прошло довольно много времени, прежде чем в сумраке у границы леса послышался громкий треск, как будто кто-то с силой переломил толстую ветку.
— Реми! — встревоженно вскрикнула девушка и потянулась к юноше, чтобы разбудить, но тут заметила, что он лежит с широко открытыми глазами, которые слегка поблескивали, отражая свет полной луны.
— Тише, — сказал он вполголоса. — Все в порядке. Мы в безопасности. Это олени.
И действительно через несколько минут на поляну вышли несколько крупных животных: старый самец с огромными ветвистыми рогами и две оленихи. Эйфория перевела дух и произнесла нетвердым голосом:
— Красивые какие…
— Ага, — Реми сел и с удовольствием потянулся, с хрустом расправил плечи и шумно вздохнул. Откинул упавшие на глаза иссиня-черные волосы, в которых виднелась единственная белая прядь — родимое пятно, на бледном худом лице отчетливо выделялись очень темные глаза и приподнятые к вискам брови, придававшие ему в минуты злости или раздражения жесткое, хищное выражение. Впрочем, сейчас он был расслаблен и казался безмятежным. Эйфория невольно залюбовалась тонкими чертами лица юноши, хорошо видными в заливавшем все вокруг лунном свете, делавшим мир вокруг очень контрастным, среди глубоких угольных теней пестрели серебристо-пепельные блики, волновалась под порывами ветра трава, переливаясь серыми волнами. Син Джой раскрыл рюкзак и достал пакет с бутербродами.
— Никто не хочет перекусить? — он зашуршал плотной грубой бумагой и повеяло пряным ароматом копченого на углях мяса. Реми поморщился. Оленье семейство до этого мирно щипавшее траву возле кромки леса, настороженно приподняло головы. Их чуткие уши затрепетали, уловив пока еще не различимые обычным слухом звуки. Самец беспокойно переступил тонкими ногами и вдруг сорвался с места. Но было уже поздно. С неба бесшумно спикировали огромные тени, которые обступили благородное животное и закружились вокруг него в стремительном хороводе. Олень заметался внутри быстро сужающегося круга. Его пугливые подружки уже давно умчались в глубь чащи, с треском пробивая себе путь в густом валежнике. А их вожаку оставались считанные минуты жизни. Обезумевший от ужаса зверь издал протяжный трубный глас, ответом на который стал хриплый каркающий смех, такой жуткий, что у Эйфории, в оцепенении наблюдавшей эту сцену, кровь заледенела в жилах. И когда у нее над головой раздался оглушительный выстрел, не смогла сдержать крика.