Максим ходил по коридору, комнатам, и его удивляло: почему же потолок так низко, что он едва не задевал его головой, и везде так светло и так чисто, что приходилось зажмуриваться от яркого света, чистоты и непорочности, а он всегда мечтал быть таким светлым и непорочным: искренне идеальным и абсолютно безупречным. Остановился, осознав, что это он сам и есть такой, а ходит внутри себя из того, что чувствовал себя намного лучше, чем дома. Стоял и наслаждался этой гармонией своей души, представлял ощущения всех окружающих людей, которым он все это дарил, открыто и каждому, никого не обделял. Всем – одно великое чувство! Макса даже не угнетало то обстоятельство, что каждый брал только столько, сколько мог, а не столько, сколько он хотел дать, хоть и старался изо всех сил. Понимал, даже видел, что человек со временем всё равно будет стремиться, к сожалению не каждый, но многие войдут в его мир, который он по велению Отца пытался создать, очистив людей. Показать им: как надо жить и любить друг друга, а не замыкаться в своих неудачах, проходя по пути ошибок и заблуждений.

Юноша наслаждался этим захватывающим чувством своей духовной силы, ослепляющим даже его самого, а эта внутренняя сила всё больше и больше укрепляла и говорила ему: что ещё нужно сделать. Именно она освещала ему дорогу, и он, проходя под этим светом всё время, находился как бы в каком-то не-то чтобы забвении, сколько в уверенности, что делает какое-то великое дело, имеющее большое значение. Было совершенно не важно, что делал, – даже когда ел или спал, – всё равно выполнял волю праведности и любви, а порою, когда были и у него моменты безысходности, то эта сила переносила в другие места или создавала иные условия – чаще очень сложные. Максу казалось – поставленная задача невыполнима; но он брался за исполнение этой задачи, взваливая на себя бремя её невыполнимости. Но когда в конце каждой миссии ставилась жирная точка, понимал – это только небольшая разминка перед чем-то действительно стоящим. Смотря на свою жизнь в разных проекциях даже сейчас, вроде бы находясь в самом себе, он видел и чувствовал всех окружающих и всё то, что его окружало. Ещё задолго до того, вспоминая ранее пережитое, понимал, знал не только что и как – но: к чему это приведёт и для чего это вообще нужно.

Максим так и продолжал стоять, зажмурившись от яркого света, искал ответ на свою теперешнюю задачу, и снова, как и обычно: должен сам до всего дойти, всё понять и обдумать, затем принять правильное решение – и действовать! А его действия, стоявшие, и обычно, на границе нереального, были настолько сложными, что никоим образом нельзя было определить свою роль в их совершении. Вдруг Макс догадался, что ответ на его вопрос уже совсем рядом, уже вот-вот получит пищу для размышлений, и снова придётся обдумывать каждое движение в самый последний момент, и именно важность одного момента так важна, а не долгий и упорный труд. Он услышал ровный и ритмичный стук и подумал, что это стук его собственного сердца. Однако, поняв, что это не так, подумал: „Значит, стучат в двери…”

Стал снова ходить по помещению, в котором находился, сквозь яркий свет, пытаясь отыскать заветную дверь, когда стук разносился гулким эхом, но нельзя было определить, откуда он исходит. Обойдя все, он даже не знал: удивляться ему или нет: двери нигде не было. “Но как же вошел я? – подумал Максим, – и как я, интересно, выйду?” Он уже снова стоял на прежнем месте, в самом центре этого загадочного места внимательно вслушиваясь в каждый звук. Только спустя время, понял, что звук идёт откуда-то сверху; и медленно, прикрыв глаза, стал поднимать голову, но видно ничего не было. Открыл глаза – в то же мгновение его ослепил яркий свет…

Макс не мог открыть глаза, но чувствовал, что лежит на диване, просыпаясь, сел на нём, ударив об пол ногу в гипсе. Он снова увидел Новогоднюю ёлку и понял, что спал дома. Дверной звонок не умолкал, и стало ясно, что за стук он слышал во сне. Встав с дивана и опираясь на костыль, пошёл открывать двери, пытаясь понять: „Почему я во сне был без гипса?”

– Заходи. Сколько сейчас времени, Ром?

– Часа два, наверное. Я уже полчаса звоню в двери, а из дома вышел в половине второго.

– Мои все ушли в гости, а я уснул, извини, что сразу не открыл.

– Да ладно, ничего. С Новым Годом тебя, Макс. Чтобы ты не болел в Новом Году. Счастья тебе, здоровья и большой-большой любви.

– Спасибо тебе, Рома, ты – настоящий друг. Я тебя тоже от всего сердца поздравляю и желаю, чтобы твоя звезда никогда не гасла, особенно в нужный момент.

– А у нас гости, и меня не отпускали раньше. Я хотел, что бы мы с самого прихода встретили этот год вдвоем.

– Ты проходи, раздевайся, я пока пойду в зала, как раз и ты подойдёшь. – Макс только доковылял до дивана и посмотрел на праздничный стол, понимая, уже нужно поесть. Роман тем временем взял тарелки, вилки, рюмки, штопор на кухне.

– Макс, что будем пить? Как ты думаешь на счёт шампанского?

– Ты знаешь, что я это всё не очень-то люблю.

– Тогда давай вино какое-нибудь.

– Возьми в баре, – сказал Максим, уже накладывая в тарелки салаты и картофель с курицей, доставая из банки соленые огурцы.

– Какое вино будем пить? – Смотря в открытый бар, спросил Роман.

В дверь позвонили несколько раз.

– Ром, сходи, открой, я пока доковыляю.

Роман вышел из зала, а Максим снова подумал об учительнице и о своём сне, в котором почти нашел ответ: „Наверное, этот сон уже конкретно показал мне, что я сам должен всё определить, сам принять решение, больше думать, а не искать ответ где-то, тем более в снах”.

– Привет, ты, что такой грустный? – Ромка громко засмеялся, держась за живот, рассмешив Макса, и они уже вместе смеялись. Макса особенно смешили веснушки Романа, больше, чем очень даже красивый рыжий цвет волос.

– Отлично, – успокоившись, сказал Максим, – буду встречать Новый Год в компании двух Романов, прекрасная мужская компания.

– Я принес “Монастырскую избу”. Есть штопор?

– Ром, ты же приносил штопор?

– Не помню: куда положил. На столе нет? – Сам удивился Рома.