– Мороженое!

Вместе с энергичным поворотом ее корпуса у меня подскакивает давление. Кристина несется к передвижному киоску. Я наперерез. Но в двух метрах от тележки Крис взлетает в воздух, руки прижаты к груди. Затмевает солнце. Аксель. Невеста в фате таращит глаза. Кадр испорчен. Крис виртуозно замирает в третьей позиции.

– А-ле!

Мороженица хмурится.

– Ас!

– А то! – руки в бока. – Моя бабушка была летчик-истребитель.

Невеста метет подолом платья землю, оставляя чистую тропинку счастливого будущего. Мы едем по ней.

На внучке летчицы фиолетовые брюки и зеленая куртка с медными пуговицами. Крис хочет быть ярким пятном в центре мироздания, и если вы найдете противоречие тому, что написано выше о ее желании стать невидимой, так я скажу, человек – сложнейшая комбинация разнонаправленных космических вибраций.

Однако скоро нашему роликовому туру настает конец. И я, признаюсь, этому рад. Мы неторопливо, смешно расставляя ноги, шагаем в довольно крутую горку. На вершине Крис замирает. Смотрит вниз, на дорожку. Протягивает руку. Стой! Я останавливаюсь. Ничего не вижу. Крис куда-то тычет пальцем. Я ничего не вижу.

– Смотри же.

Дорогу переползают две жирные гусеницы. Они ползут, не спеша, выгибая желтые спины, друг за другом. Влюбленная парочка, муж и жена, отец и сын, просто попутчики. Навстречу мамаша толкает коляску. Позади нее приближается мальчик на самокате. Крис преграждает всем путь. Она стоит посреди дороги, как гора, защищая гусениц от невзгод и небытия. Прохожие обходят ее, велосипеды, коляски, самокаты и лошади перетекают вправо и влево. Крис передвигает ноги вслед за перемещением гусениц, а я придерживаю ее за локоть.

– Не торопитесь, – покровительственно повторяет она. – Не торопитесь.

Гусеницы безмятежно доползают до края дороги. Мы едем дальше, но Крис теперь смотрит под ноги. Едва мы свернули к набережной, где полно черных жуков, наш марш-бросок окончательно теряет напор и скорость. И, честно говоря, слава богу. Каждые десять метров, похожая на безумного энтомолога, Крис тормозит, сажает какого-нибудь жука на пластиковую карту и, что-то бормоча, относит в траву подальше от ног, колес и копыт.

С органами моих чувств происходит что-то необыкновенное. Шум города стихает, а вместо него я слышу монотонный гул, поднимающийся от земли. Прислушиваясь, я могу различить жужжание разной октавы и трудолюбивое шуршание, сосредотачиваясь на котором я могу отследить его медленное, плавное движение. В траве, которая теперь кажется несоразмерно высокой, что-то вспыхивает, ослепляя меня. У меня развивается поразительная дальнозоркость. Я с каким-то болезненным любопытством впервые за долгие годы вспоминаю о существовании параллельного мира насекомых. Теперь и я замечаю их всюду. Мир полон целеустремленных гусениц, чудесных бабочек и беспомощных жуков.

Шестого июня 2014 года Крис получила новый паспорт с новым именем. Два счастливчика, я и она, сидят за столом на расхлябанных табуретках. У Крис новый паспорт, у меня новое, купленное в ипотеку жилье. Мы пьем вино. Крис вместе с новым паспортом после звонка Темы гостит у меня вторую неделю.

Мое новое жилье не очень-то и новое. Здесь только один новый предмет – это паспорт Крис. Дворники вынесли советскую «стенку», продавленный диван, кресло, кухню, трельяж, словом, все. На линолеуме в том месте, где стояли плита и мойка, два липких прямоугольника застарелой грязи. На белой плитке несколько советских переводных картинок: снеговик, женское лицо в овале, омытое временем, золотая рыбка, олимпийский мишка и красная Феррари. Подобно археологу, я пытаюсь увязать этот визуальный ряд в осмысленную историю. Миф развернут на стене, но смыслы послания зашифрованы и пока непостижимы.

Должен сказать, я с радостью согласился приютить Крис. Она в Москве недавно и еще не освоилась. Сделал я это не столько по доброте душевной, сколько из страха, что Рита, узнав, что я теперь при квартире, не дай бог решит у меня перекантоваться или что-нибудь похуже, никогда не знаешь, какие странные идеи могут возникнуть в ее хорошенькой головке. Мне подумалось, что наличие в квартире другой женщины должно немного остудить ее энтузиазм. Как я уже упомянул вскользь, в тот момент с тем парнем, к которому Рита ушла от меня, у нее разладилось, и я испугался. Глупо, конечно. Согласен, глупо. Еще глупее выдавать Крис за свою девушку. Но я ужасно не люблю всех этих выяснений с объяснениями.

В юности и позже у меня всегда была подруга, я прожил с Ритой трудных три года, и только к сорока отчетливо понял, что хочу быть один. Лучше нее мне не найти, но жить с ней невозможно, дружить с ней также невозможно, под гнетом ее темперамента я либо теряю себя, становясь вялым, подавленным, безликим, либо превращаюсь в раздраженного и желчного невротика. Когда она бросила меня, я страдал, воскресая. Хотя «бросила» это громко сказано, эта собственница никогда не отказывается от своих трофеев – с «бывшим» до меня она также сохранила дружеские отношения.