Шрифт:
Отодвинув штору, вошла в уютный уголок…
Большая, кровать парила в полуметре от гладкого пола графитового цвета и напоминала облако, и цветом, и формой. Кровать пряталась под дымкой балдахина. Такого тонкого, что он казался утренним туманом.
В воздухе витал едва уловимый аромат. Неназойливый. И очень приятный.
— Нэра, позволите войти?! — Голос сет-пторха доносился глухо, словно издалека.
— Да. Прошу вас. Входите! — Я сама отвела штору в сторону. Урух с любопытством рассматривал импровизированную комнату. — Нэр Урух … я не знаю, как вам выразить признательность! Тут так … волшебно! Уютно! И почти не слышно звуков!
— Это свойство паучьего шелка. Он глушит звуки. Его очень сложно разрезать. Почти невозможно сжечь. Кроме того, в таком гнедышке хорошо отдыхается. Я рад, что вам комфортно.
— Нэр Урух… — Я замялась, не зная с чего начать.
— Вы хотите узнать — как … сэйб?!
— Да. Надо его … как-то …
— Устроить?! — Урух усмехнулся, — Не беспокойтесь. Я, как временый хозяин этих апартаментов, помогу ему устроиться.
— Но … разве ваши соотечественники не должны сюда прийти?!
— И они и сэйбы уже покинули флагман и улетели собственно на подписание договоров. И я, и сэйб — теперь ваши супруги.
— Ясно… — Кивнула я, — Да! Вот ещё! Сколько мы должны нэру С,Цеффу за это чудо?!
— Нисколько. — Вдруг сердито отрезал сет-пторх, — Простите, нэра! Хорошо, что вы меня спросили, а не обратились непосредственно к нэру С,Цеффу! Этим вопросом вы нанесли бы ему смертельное оскорбление. Понимаете … арахниды … они особенные … Их невозможно заставить делать что-либо, если они этого не хотят. То, что создал нэр С,Цефф говорит о том, что вы ему понравились.
Я сразу насторожилась:
— Какими неприятностями нам это может грозить?!
— Никакими. До тех пор, пока вы не начнёте чувствовать особенный аромат арахнида, даже не тревожтесь.
А вот тут мне конкретно поплохело!
“Аромат! Я чувствую его! А Урух, похоже, нет! Мама! Ещё арахнида мне, для полного комплекта, не хватает!”
25
“Сказать Уруху об этом, или нет!?” — Мысли заметались в голове, — “Если скажу, то он вольно, или невольно может нас выдать. Ведь арахнид — его хороший знакомый. Нет. Буду молчать! Положусь на “авось”!”
Крылатик по-своему понял мою заминку:
— Простите… Вы устали. А завтра у нас новый день и новые вопросы, которые никто не решит. За сейба не волнуйтесь. Размещу с максимальными удобствами. И … нэра, вы хоршо себя чувствуете?! Может быть медбота?!
— Нет. Всё хорошо. Простите, что заботу о муже я переложила на вас!
— Забота о других отвлекает меня от своих проблем.
— И за это простите!
— Я вас умоляю! Вы заставляете меня чувствовать себя неловко! Отдыхайте! — Урух шагнул за занавес, но остановился и странно сверкнул глазами, — Спасибо, нэра…
— А мне-то за что?! — Опешила я.
— Просто за то, что вы появились в моей жизни. — Сет-пторх исчез за завесой, а я стояла, не понимая — что это за странное признание.
Дав пару кругов вокруг кровати, решила оставить все вопросы до завтра. Арахнидское гнёздышко манило забраться в него и предаться Морфею. Что я и сделала.
Внутри было мягко, тепло и спокойно.
Сама не заметила, как уплыла в сон.
Утром проснулась сама. Бодрая, с желанием не прятаться от проблем, а решить их.
Одевшись, высунула нос из своего уголка.
Обсерватория радовала простором, захватывающим видом за обзорным окном и полным отсутствием кого бы то ни было.
— Интересно девки пляшут… — Я тут приготовилась нести бремя семейных международных отношений, даже борюсь с фобией, а мужики в своём репертуаре! Ни записки, ни предупреждения.
Ну, на нет и суда нет!
Придирчиво осмотрев себя, отправилась в столовую.
“И чего экипаж на меня так странно таращится?! Н нравится мне это.”
Пока дошла до места приёма пищи, об меня обломал глаза каждый встречный.
В столовой при моём появлении на народ напал ступор.
“Вот что ж мне везёт как утопленнику!?” — Ругнулась при себя.
А внешне, старательно улыбнувшись, от чего экипаж занервничал, проникновенно произнесла:
— Милосердных Звёзд. Приятного аппетита!
— Милосердных Звёзд, — Прогундели в ответ. И столовая очень быстро опустела.
“А вот это уже оскорбительно!” — Раздражение копилось и требовало выхода.