— Это? — Она взглянула на свою тарелку. Все совпало. Взглянув на стол, она увидела все то же самое. Миски и тарелки, серебряные кубки, маленькие подносы… Все это выглядело замысловато размеченным и странным образом предназначенным для определенного использования, а не для праздничного стола. — Это… все это серебро для причастия?

— Хм? Ой. Наверное. — Он пожал плечами. — Мне показалось, что они интересные.

— Как ты их получил?

— Точно так же как я получаю все, что хочу, от мира людей. — Его голос понизился, превратившись в мурлыканье. — Я украл это.

То, оттого как он это сказал, у неё по спине пробежали мурашки. Черт бы его побрал. Черт бы его побрал. Ее лицо покраснело, и она поймала себя на том, что нетерпеливо тянется к вину. Вино, которое, скорее всего, заманит ее рассказать ему все, что он хочет знать, магическими или обычными средствами, и это не имело значения.

Какой смысл бороться с ним?

Он мог легко одолеть ее, не говоря уже о чарах, которые, как она знала, он мог наложить на нее. Она вздохнула.

— Но зачем красть серебро для причастия? Я сомневаюсь, что ты можешь использовать его по ценности.

— Неа. У меня достаточно золота, серебра и драгоценностей, чтобы развлекать себя столько, сколько я пожелаю. Но они не… развлекают меня, так и есть. Я нахожу их довольно скучными, учитывая все обстоятельства. Нет, мне нравится их артистизм. Тщательная рука, которая требовалась, чтобы сделать что-то настолько прекрасное.

— Тебе нравится искусство людей?

— Мхм. У меня целая коллекция. Я покажу его тебе как-нибудь в ближайшее время. — Он лениво указал на гуся и подносы с едой перед ней. — Перестань тянуть время, смертная. Кушай.

Не было смысла больше упрямиться. Отказ от еды только навредит ей, а не ему. И какую бы магию он ни вложил в еду, он все равно мог и на нее наложить магию. Устало ворча, она начала накладывать себе ужин. Картофельное пюре, морковь, хлеб, сыр и большой кусок гусятины. Было так странно размещать их на святом серебре. Она не была христианкой, ни в коей случае, но это все равно казалось странным.

Глядя на свою еду, она взяла серебряный нож и вилку и начала есть. Звук, который она издала, когда еда коснулась ее языка, был не тем, который она собиралась издавать, но ничего не поделаешь. Еда была невероятной, и она была голодна.

Он улыбнулся. По крайней мере, он не ругал ее за это. Он протянул когти одного из своих крыльев, и она с ужасом и восхищением наблюдала, как он с хрустом оторвал ногу гуся и вернул ее ему. Взяв его в руку, он откусил часть, съев прямо с кости.

Некоторое время они ели молча, пока она не смогла больше терпеть.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Ах. да. Верно. Что я хочу от тебя. Это тот вопрос, да?

— Да.

Он ухмыльнулся.

— Что ты дашь мне за ответ?

— Ты сказал мне просто спросить тебя.

— Я так и сказал. И ты так и сделала. Но это ещё не значит, что я отвечу. Я просто сказал: «Спроси меня». Я никогда не говорил: «Спроси меня, и я тебе отвечу»

Он собирался вызвать у нее головную боль. Она ущипнула себя за переносицу и боролась с желанием закричать на него, перепрыгнуть через стол и попытаться ударить его обеденной вилкой.

— Все, что ты хочешь от меня, ты можешь украсть, как и серебро для причастия.

— Да, я могу.

— Тогда почему бы и нет?

— Ты просишь меня опустошить тебя, милая?

— Нет! Я…

Он засмеялся.

— Никогда бы не подумал, что ты такой девиант. Какой чудесный сюрприз. — Он задумчиво хмыкнул. — Должен ли я был подавать дикого кабана сегодня вечером?

— Нет! — Ее щеки горели. Ей казалось, что она загорелась. — Я не это имела в виду.

— Тогда скажи, что ты имела в виду, дорогая. Слова имеют силу везде, но особенно здесь, в Тир н’Элле. Ты должна научиться быть более осторожной. — Он вытянулся в кресле, все еще перекинув ногу через подлокотник, и грыз гусиную ногу. Само кресло было изображением охоты, животных и существ, в страхе бегущих от волков с острыми зубами, готовыми разорвать добычу в клочья. А за ними люди-охотники на лошадях, готовые сделать то же самое с волками. Она предположила, что это еще один украденный артефакт.