Альбер сидел подавленный, уныло понурив голову.

— Знаешь, — продолжал Мишель, — все они так начинают, понятно, коренные босеронцы, а не пришлые какие-нибудь. Сперва работают в батраках. Откладывают деньги. Женятся.

— Альсид женился?

— А ты и не знал?

Нет, Альбер этого не знал, да его это и не интересовало, он никого не расспрашивал, у него было слишком много дела на «Краю света», он оттуда и не вылезал, так что никто ему и не рассказывал новостей.

— Эти парни женятся, берут за себя бедную девку, такую же, как они сами, чтобы работящая была. Селятся в Монтенвиле, — Альсиду было легко это сделать: у его матери там лачуга была. Вот, значит, на свои сбережения молодые покупают себе корову, и, пока муж работает, жена пасет корову по обочинам дорог — там трава для всех, и платить за нее не надо. Жена продает молоко, выращивает теленка, потом продает его. И вот начинают они прикапливать деньжат, тем более что муж-то работает, и ему за это платят. Ведь так же начинали здесь кое-какие крупные хозяева, или хотя бы их родители, или дед с бабкой: Тируаны, Манури, Бильяры… И когда несколько месяцев тому назад Альсид намекнул, что он хочет купить землю и что у него есть на это деньги, мы сейчас же с ним и подумали о тех двух гектарах, что идут вдоль твоей земли. Ты обычай знаешь: парень останется у меня в работниках, а свою полосу будет обрабатывать по воскресеньям. Когда придет пора убирать хлеб, я выйду на его участок со своей жаткой, он только заплатит за бечевку, которой машина снопы свяжет; а если он там свеклу посеет, я ее копалкой уберу. За это со своего человека деньги не берут. Я и тебе даром сжал бы пшеницу на твоих Двенадцати сетье, если бы ты подождал немного. С удовольствием бы услужил твоей сестре.

Итак, Альсид купил клин земли, Альсид, который стал уже взрослым мужчиной, имел собственный домишко в поселке, женился, завел себе корову и, как сказал Мишель, хотел идти по стопам крупных хозяев и сделаться настоящим землевладельцем. Только плохо он взялся за дело, — выбрал именно этот клин!

— С ума сошел парень. Мы же его сдавим — с одной стороны ты, а с другой — я! — воскликнул Альбер.

— Я ему так и сказал. А он ни в какую! Деньги у меня есть, говорит, участок мне подходит, он хочет только одного: чтобы эти два гектара давали все, что они могут дать. Будет у него маленький прибыток, и хорошо, ничего другого он не ждет. Я ему указывал: вон смотри — с одной стороны Альбер, с другой — я…

— Он, может, думал, что я на войне голову сложу!

— Да нет, ты уже вернулся тогда.

— Так почему же ты мне ничего не сказал?

— Поди ты! Или я первым должен был об этом заговорить? Я встречался с твоей сестрой, и она мне никогда об этом и не заикалась. Как же я мог знать?

Рассуждение логичное, справедливое. Ведь даже сегодня, хоть Альбер и пришел специально для разговора о покупке земли, он ушел бы и не заикнувшись о своем намерении, если бы беседа не повернулась к этому сама собой.

— Альсид хотел купить участок, попросил продать и получил его, — сказал Мишель в заключение.

— Он нарочно купил, чтобы мне напакостить, — сказал Альбер.

— Какие же у него причины?

— Я не знаю какие.

Оба замолкли.

— Нет, не думаю, — заговорил Мишель. — Парень хороший, совсем и не похоже, что от такой матери родился. Может, характером в отца пошел. Работящий парень, выносливый, степенный. Не пьет, не курит.

— Велосипед зачем-то купил.

— Время на дорогу меньше уходит. Он ведь ездил по вечерам на станцию Вов, в горячую пору на элеваторе работал, вагоны разгружал. Вот и окупился велосипед, да еще с лихвой, можешь поверить.

Альбер поднялся.

— Очень мне жаль, Альбер, — сказал Мишель. — Ведь я вполне мог бы продать тебе эту землю. А знаешь, ты повидайся с Альсидом, может, он, если ты дашь ему приплату, и перепродаст ее тебе.

— Ни за что! — возмутился Альбер. — Не хочу я иметь дело с этим парнем!

— Ну и напрасно. Ему-то, поди, все равно заиметь землю тут или в другом месте. Он может этот клин перепродать тебе и купить другой, еще лучше, раз получит от тебя приплату.

— Вот именно! Заломит теперь цену!

— Ты хочешь купить этот клин или не хочешь?

Альбер задумался.

— Ладно, поговорю с ним, — решил он наконец. — Но к нему я идти не хочу, пусть сам придет ко мне, как-нибудь вечером после работы, ему это не трудно, у него велосипед есть.

— Я ему скажу, — пообещал Мишель.

— Так я рассчитываю на тебя. А только не нравится мне это. Вот досада! Адель сильно огорчится.

— Объясни ей, что я тут ни при чем, — сказал Мишель.

Альсид не появился на «Краю света» ни на другой, ни на третий день. Альбер напрасно его ждал всю неделю и уже начинал приходить в бешенство. На десятый день, подозвав Адель, с которой они все время с возмущением обсуждали случившееся, он сказал:

— Ты, наверно, встретишься с Мишелем. Поговори с ним начистоту.

В тот же день вечером она отправилась «подышать свежим воздухом», а когда вернулась и вошла в большую комнату, Альбер еще не спал. Он тотчас сел на постели.

— Ну, как? — резко спросил он, даже и не пытаясь скрыть, что он знает, куда ходила сестра.

— Да так… Мишель сказал, что Альсид не хочет сюда идти, ему, дескать, не о чем с тобой говорить.

— Ах ты, дьявол! — крикнул Альбер, соскочив босыми ногами на плиточный пол. — Я сам сейчас пойду к нему.

Он с лихорадочной торопливостью оделся, надел башмаки. И, как только был готов, ни слова не говоря, помчался по дороге к Монтенвилю. Адель даже и не пыталась удержать его.

Придя в поселок, он двинулся по главной улице, совсем безлюдной в этот час, и шаги его гулко отдавались в тишине. Ошибиться он не мог: домишко Совы стоял последним.