– Я этим не горжусь, – повторил детектив с Гулд-стрит.

Малютка Освальд в его руках по-доброму улыбался, будто выглядывал из норки. Кажется, для него это была просто веселая забава.

– Успеешь выстрелить прежде, чем я сверну ему шею?

Словно плюшевая игрушка, которую пока не задушили в объятиях.

Стегманн посмотрел на сыщика с таким чудовищным презрением, что тот содрогнулся от неожиданности. Так могли бы смотреть на крокодила, пожирающего потомство, другие крокодилы, если бы у них были чувства.

– И проверять не стану, – резко ответил Моттс, убирая ствол. Золоченая вставка рукояти блеснула и пропала в полах пиджака. – Оставь в покое Освальда и вали.

Ну и кто теперь крыса?

– Магнум.

– Да господи-боже… – банкир бросил на пол его оружие и подтолкнул ногой.

«Что хорошего ты сделал в своей жизни?» – спросил судья.

– Бумаги.

Что-нибудь, когда-нибудь, может быть…

– Там, забирай. Могу и вальтер отдать. От отца достался.

– Без надобности, – процедил Ленни, поднимая чехол для блокнота. Вряд ли парень шмальнет мне в спину.

Он старался не встречаться с цваргом глазами. Стегманн наоборот впился в него взглядом, будто хотел запомнить малейшую черточку.

«Каждый заслуживает, чтобы остаться в чьей-нибудь памяти. Пусть и в последний раз», – сказала Самара Морган.

– И да, Ленни, – когда сыщик уже был в дверях, окликнул Моттс. Неужели все-таки пустит пулю? Но банкир беззвучно открывал и закрывал рот и в итоге лишь покачал головой. «Даже у него не хватает слов для тебя», – безжалостно подытожил Донни.

Когда Кравитц покидал Золотой Дом, он сжал чертовы папки со стыда. Выстрели Стегманн, и его бы запомнили именно таким. Высоко на окошке малютка Освальд провожал сыщика улыбкой.

07/26 Th

Комната колыхалась в табачной завесе. Лампы беспомощно тонули в плотном дыму, придавая обстановке атмосферу черно-белого фильма. Берлога Ленни на 12-ом этаже кондоминиума по Уэстлейк-стрит напоминала оставленный штаб Бюро. Заявления, бланки отчетов, допросные листы, дактилоскопические таблицы и черт знает что еще. Имена и даты, выдавленные в сером картоне, будто на могильной плите. Чьи-то жалкие жизни, зафиксированные полицейским бюрократом. Пропащие судьбы.

«Once a thief, always a thief 41 » – говаривала Мамаша Марш, как следует приложившись к бутылке. Вряд ли. Все, кого знал Ленни, на своем веку что-то да сперли, но это не сделало их кем-то. Все, кроме Донни.

– Святая Троица съест тебя с говном, Кравитц. Дать тебе тонер?

Любителям иронии в Динаполисе нужны страховка и телефон хорошего дантиста. Если, конечно, они не дослужились до капитана.

Когда Ленни решил, что Лиз уже не придет, звонок все-таки раздался. Капитан Дросс замерла на пороге: в форме она напоминала почтальона.

– Ты выглядишь, будто всю неделю выживал в джунглях Лаоса, – она сделала эффектную паузу. – И не выжил.

– И я рад тебя видеть, – жизнерадостно оскалился сыщик, сигарета в зубах приветливо приподнялась.

– У тебя десны кровят. И что с лицом?

– Это карфагский оттенок кожи, – обиженно ответил Кравитц, пропуская гостью.

Внешним видом сыщик напоминал убитого на ринге боксера, труп которого пытались сжечь. Что из мешанины ссадин, подпалин, синяков и кровоподтеков давало «карфагский» оттенок – загадка.

– Ну да, краше в морг везут.

«Хэйверлэнд Принц, Рита. Чем вам помочь?»

– Совсем как в Бюро, – прикрывшись перчаткой от дыма, сказала Дросс. – И что у меня там не сложилось…

В табачном тумане над тяжелым столом в дальнем конце комнаты покачивалась доска расследований. Вырезки, фотокарточки, торопливые заметки и нечеткие в тусклом мареве наброски карандашом соединялись плотными нитями в маршруты, по которым жертвы шли к неминуемой участи. Все маршруты вели к «Дыре».

– Святая Троица съест тебя с говном, Кравитц. Хочешь, дам тебе тонер?

Ленни называл свой метод «уход в дело». Ты проверяешь зацепки, одну за одной. Каждый день – до упора, пока не спутаешь портрет подозреваемого с собственной рожей. Утром встаешь – и по новой. И тут либо щелкнет в мозгу, и паззл срастется, либо загнешься, как скаковой варан, извини. Отключишься на пятый день без сна, и твой труп оберет жестокий нищий 42 .

Ничего, так тоже можно работать. Если привыкнешь, что периодически бьют по башке.

Дросс распахнула окно, и в комнату ворвался жар ночи. Ленни показалось, что он стоит под тепловой пушкой.