Вадим, Андрей и Михеев поднялись в складской отсек. Там они надели костюмы из мягкой зеленоватой материи, достаточно плотной, чтобы защитить от остаточной радиации двигателя. Круглый капюшон с очками прикрывал голову и лицо.

Теперь следовало открыть люк в потолке отсека. Тесный колодец высотой около двенадцати метров вел к выхлопному, коллектору, двигателю, к дюзам. Сверху колодец прикрывался еще одним люком.

— Корпус в области дюз не имеет лучевой защиты, — напомнил Андрей.

Вадим пожал плечами.

— Какая в ней сейчас необходимость? — сказал он. — Залежи радиоактивных пород остались высоко над нами. Что касается внутреннего излучения, то вы сами видели показания дозиметров.

— Не посоветоваться ли нам с Валентином Макаровичем? — предложил Михеев.

— Нужно снова раздеваться, — Андрей посмотрел вниз.

— И что, собственно, нам может грозить? — сказал Вадим.

— Похоже ничто, — согласился Петр Афанасьевич.

Андрей стоял самым верхним, касаясь головой люка. Рукой он нащупал кнопку на стене колодца. Нужно было нажать ее, и люк распахнется.

— Можно начинать?

— Пошли, — сказал Вадим. — Потеснитесь, Петр Афанасьевич.

Михеев стоял между Андреем и Вадимом. Вместо ответа он схватил механика за руку и отвел ее в сторону.

— Пусти-ка меня, Андрюша.

— В чем дело, Петр Афанасьевич? — удивился Вадим. — Вы начинаете вмешиваться не в свои дела.

— Тут наши общие дела. Я наравне с командиром отвечаю за состояние машины. И еще, молодые люди, не худо бы вспомнить, что я не четыре, в двадцать восемь лет совершаю подземные рейсы. Зачем рисковать собой всему экипажу?

— Рисковать? Чем?

— Этого я не знаю. Стряслось же что-то с дюзами.

Разговаривая, водитель протискивался мимо Чуракова, оттесняя того от люка.

Верхний люк раскрылся. На людей пахнуло горячим воздухом. Двигатель и дюзы не успели еще полностью охладиться.

Михеев решительно протиснулся сквозь круглое отверстие и довольно бесцеремонно захлопнул крышку перед самым носом командира подземохода.

— Ничего не понимаю, — удивился Вадим, оставшись наедине с Андреем. — Петр Афанасьевич ведет себя так, будто мы его подчиненные, а не наоборот.

Прошло пятнадцать-двадцать минут очень неприятного ожидания. Стоять на скобах вдвоем было неудобно и тесно. В плотном костюме потели грудь, спина, ноги. Вадим порывался перешагнуть отверстие люка, но в ушах его продолжали звучать странные слова, сказанные Михеевым: «Зачем рисковать собой всему экипажу?» Хотел того Петр Афанасьевич или не хотел, но его поступок насторожил командира подземохода.

Андрей в это время стал копаться в замке люка. Что ему там не понравилось — неизвестно, но он будто забыл, зачем здесь находится, и с головой ушел в свое никому не нужное сейчас занятие. Согнувшись в неудобной позе, Андрей щелкал электромагнитным фиксатором, прислушивался к звукам его работы, пытался заглянуть в контрольный глазок.

— Оставь замок в покое! — не выдержал Сурков. — Или тебе поиграть захотелось?

— Да нет, показалось, что фиксатор запаздывает на включение.

Наконец появился Петр Афанасьевич. Закрыв за собой люк, он сдернул с головы капюшон. Пот струился по его щекам, волосы перепутались и слиплись.

— Дюзы в порядке, — глухо и коротко произнес он.

Вадим сильнее сжал руками скобу, за которую держался, плотнее прижался к горячей стене колодца. Лучше бы Михеев обнаружил неисправность, пусть очень сложную, серьезную, но тогда бы все было понятным. Теперь же неопределенность навалилась на людей призраком надвигающейся беды.

— Я осмотрел не только дюзы, — отдышавшись, заговорил Михеев, — но и всю выхлопную систему. Нет даже намека на неисправность. Ее нужно искать где-то в другом месте.

— В конструкции «ПВ-313» ее искать негде, — отрезал Вадим.

Трое мужчин молча смотрели друг на друга.

Как ни были увлечены Дектярев и Биронт исследованиями, они все-таки обратили внимание на частые остановки подземохода.

— У нас что-то происходит, — первым забеспокоился Валентин Макарович. — Вы слышите? Михеев и Сурков поднялись наверх. Куда, как вы думаете?

— Спать, — буркнул Дектярев.

А спустя минут сорок на пульте заговорил репродуктор внутренней связи.

— Николай Николаевич, — голос принадлежал Вадиму, — и Валентин Макарович, поднимитесь, пожалуйста, в кабину отдыха.

— Я уверен, что случилось что-то неладное, — судорожно вздохнул Биронт. — Ужасно…

В кабине отдыха светил мягкий «солнечный» свет. Шесть человек сидели в глубоких креслах за круглым столом. Кабина походила на салон пассажирского самолета. Она оставалась мирным, тихим и привычным уголком того мира, в котором выросли сидевшие за столом люди.