– Макс, слышишь, ты даже умер не в срок, бестолочь!

– Не говори так. Макс не умер.

– А чей это труп, по-твоему?

– Это не он. Просто двойник. Брат-близнец.

– А что мы знаем о двойниках?

– О двойниках? Ничего.

– Правильно, ничего.

– Мы знаем, что мы ничего не знаем, это же классика!
– снова вымученный смех. Будто их кто-то щекочет.

– Надобыус пок оить сянем огум нест рашноипо томус мешнонет нуж новзя тьсе бяврук инуво тибе риаян емо гу, - я внезапно осознал, что не понимаю больше их речь, только слышу голоса, слившийся в единый убаюкивающий гул... Даже не так, не слышу, а вижу. Обнаружилось вдруг, что мир состоит из нескольких слоев: на самой поверхности - тонкий целлофан знакомых голосов, под ним - скользкий шелк солнечного света, еще глубже - непрочный, но целебный марлевый бинт привычного домашнего интерьера, а под ним - толстый войлочный слой небытия, темноты, которую ощущаешь не глазами, а всем телом...

Спина моя наслаждается соприкосновением с упругим ворсом ковра; надо понимать, что уже не стою, а лежу. Рядом мерцают янтарные песьи глаза - не добрые, не злые, не равнодушные даже, - никакие. Где-то вдалеке непропеченными солнечными зайчиками светятся лица: раз, два, три... Нет, не три, а четыре, так-то. Я лежу на ковре, а тот, чье место я занял, стоит в дверном проеме, пытается успокоить моих подружек и выпроводить их из гостиной, потому что нам...

Да, как ни странно, нам следует кое-что обсудить.

Глава 23

Мяцкай

В мифологии тобольских татар <...> дух умершего колдуна, покинувший кладбище и продолжающий жить среди людей.

Когда мы остались одни (пес улегся на пороге, его рыжее тело стало своего рода шлагбаумом между миром живых и миром мертвых), ко мне тут же вернулась полуденная ясность бытия - словно некий невидимый душитель передумал и убрал тяжкую войлочную подушку с моего лица. Впрочем, встать я по-прежнему не мог. Очевидно, одному из нас полагалось сохранять неподвижность - регламент!

Мой двойник подошел поближе, присел на корточки и теперь внимательно меня разглядывал. Никаких признаков смятения на его физиономии я не обнаружил. Он сохранял совершенное, я бы сказал, противоестественное спокойствие.

Поэтому я заговорил первым:

– Что происходит?

– Уже ничего.

– Совсем?

– Совсем. Когда встречаешь себя, мир пропадает. В сущности, он больше не нужен...

– Поэтому и считается, что встреча с двойником - это смерть?

– Поэтому и считается, да.

– А почему нас двое? Откуда ты взялся? Или откуда я взялся? Кто из нас настоящий?

– Хороший вопрос. Хотел бы я это знать... А ты сам что думаешь?

– Ну, честно говоря, у тебя больше шансов оказаться "настоящим": не так давно я был призраком на вилле Вальдефокс. Тебе это о чем-нибудь говорит?

– Черт его знает. "Вальдефокс" - где это? Германщина какая-нибудь?

– Да. Городок называется Шёнефинг. Из Мюнхена на электричке за час можно доехать. Это если останавливаться у каждого телеграфного столба, на машине гораздо быстрее...

– Стоп, вспомнил. Однажды я был там проездом, но никаких призраков не видел...
– смеется.
– А знаешь, для баварского привидения ты слишком худой. И где, скажи на милость, твои кожаные шорты и тирольская шляпа с пером удода?

– Считай, что оставил преемнику... Почему именно "удода"?!

– Слово хорошее.

– А ты кем был? Что говорит тебе твоя память?

– Память... Она много чего говорит, с нею не соскучишься! Знаешь, я как раз дописал эссе о смерти литературных героев и тут же умер сам. Идиотизм какой-то... Я не был призраком, если тебя это интересует. Нормальный живой человек - насколько накх может быть нормальным...

– "Накх"? Что это такое?

– Самоназвание такое дурацкое... Коротко говоря, накх - это тот, кто смотрит в темноту... Сложно сейчас объяснять. Потом. Сам разберешься.

– "Потом"? В данной ситуации это слово неуме...

– Вполне уместно. Тебе предстоит прожить мою жизнь. Может быть у тебя получится выправить курс...

– Что?!

– Ну... Изменить направление судьбы. Не умереть на собственной кухне в возрасте тридцати двух лет. Прожить этот день до конца. Тогда для нас с тобой наступит еще одна осень, и все будет хорошо.

– "Хорошо" - это как?

– Пока не попробуешь, не узнаешь.

– Ладно... А как мне следует прожить твою жизнь? Ну, я имею в виду, что именно нужно сделать, чтобы курс выправился?

– Знал бы прикуп...

– Ну да, ну да... А какой ты был? Хоть что-то о тебе я должен знать.

– Ты никому ничего не должен.

– Хорошо, не должен. Но я хочу знать о тебе хоть что-то.

– "Хочу" - это уже лучше.

– Не придирайся. Что ты любил?

– Любил? Странный вопрос.