Вопрос лишь: а не поздно ли я спохватился? Не лучше ли прямо сейчас отмести все планы по её завоеванию, не вынуждать её и дальше быть со мной рядом насильно, отпустить, решить их конфликт с Ридом и позволить им двоим быть счастливыми вместе?

Да, наверное, так поступил бы хороший, порядочный человек, однако я таким никогда не был и за один миг в такого точно не превращусь. Даже несмотря на убивающее меня изо дня в день чувство вины и желание видеть Лину счастливой, я не могу её отпустить. И на это есть аж целых три причины.

Во-первых, не в моём стиле так легко сдаваться и отступать, даже не попытавшись. Во-вторых, я, конечно, хочу стать менее эгоистичным и искренне надеюсь, что у меня это получится в будущем, однако сейчас я не готов жертвовать своими желаниями и уступать дорогу Остину. Не могу! Не хочу! И не буду! Лина должна стать счастливой со мной, а не с ним. И если нужно будет, я в прямом смысле в космос слетаю и вернусь обратно, лишь бы достигнуть желаемого.

Ну и, наконец, в-третьих, стоит мне представить дикарку с другим, как всё нутро воспламеняет неадекватная ревность, которая не поддаётся никакому контролю и с лёгкостью способна побудить меня на кровожадные действия. А я в порыве гнева убивать никого не хочу. Пусть я и урод, каких ещё поискать, но точно не убийца.

Именно поэтому об отступлении и речи быть не может, как и о чересчур быстром переходе в наступление. Перед началом каких-либо действий я хотел дать Николине время полностью успокоиться и прийти в себя, а также убедиться, что она морально здорова.

Я вызвал к ней специалиста и первые несколько дней после её возвращения старался никак не нервировать.

Как я делал это? До банальности просто: всего лишь не приходил к ней, чтобы не дай бог не спровоцировать своим присутствием ещё один срыв. И вроде бы задачка легче лёгкого, но увы, только не для меня.

Я приказал домработнице постоянно присматривать за ней, относиться с особым вниманием и выполнять любые желания по первому зову, а сам тем временем каждый вечер после работы нарочно торчал в гостиной до самой ночи, отчаянно надеясь, что Лина сама решит выйти из комнаты, и я смогу её увидеть хотя бы ненадолго.

Однако всю прошедшую неделю дикарка наглядно показывала мне, что встречаться со мной не горит желанием. Она так ни разу и не вышла, чем заставляла меня изнемогать от необходимости заглянуть к ней самому.

Но я держался. Мучился. Скучал. Переживал. Места себе не находил. Но всё-таки удерживал себя от порыва нагрянуть к ней вплоть до вчерашнего вечера, когда у меня просто не осталось выбора.

Ещё по пути на светский приём, на который пригласил меня наиважнейший для компании партнёр Кеннинг, я получил звонок от Лорен, сообщившей мне о том, что из-за неожиданного отключения электричества дверь в комнате, где она находилась, заблокировалась, заперев женщину внутри.

Я понимал, что ничего страшного, по сути, не произошло, однако мысли о том, как Лина одна сидит в полной темноте и, возможно, тоже, как и Лорен, заперта в комнате, вмиг побудили меня послать весь приём к чёрту и приказать шофёру развернуться, чтобы помчаться домой.

Я не хотел больше позволять Лине чувствовать себя в заключении, даже если тому виной был всего лишь сбой электричества. Это неважно. Кошка не должна ощущать себя в клетке ни при каких обстоятельствах. Больше никогда.

Повезло, что место приёма находилось всего в трех кварталах от дома, поэтому буквально через несколько минут я уже был в пентхаусе и без промедлений направился в спальню Лины, в которой она преспокойно спала. А точнее, только делала вид, будто спит.

Её сбивчивое дыхание и напряжение во всём теле я почувствовал в первый же миг, как прикоснулся к ней. Да… в первый же… да только это вообще не остановило меня от дальнейших прикосновений.

Я так соскучился по ней за эти дни, что, убедившись, что с кошкой всё в порядке, не смог просто развернуться и уйти. Меня опять накрыло от одного лишь любимого запаха, и отстраниться от неё сразу же оказалось выше моих сил. Так и завис, прижавшись к её щеке, мечтая, чтобы время остановилось. И уверен, я непременно остался бы в её кровати на всю ночь, если бы Линин страх передо мной с каждой секундой не стал осязаться всё явственней.

Она прямо-таки сжалась вся и мелко задрожала, напоминая маленького испуганного котёнка, который боялся меня, как кровожадного монстра.

И это всё моих рук дело. Это я добился того, что, по ходу, не только уничтожил в ней суку Анну, но вместе с ней и мою прекрасную буйную дикарку, которая никогда не боится молча, а огрызается, царапается и нападает раньше, чем кто-либо успеет напасть на неё. А напуганная до чёртиков девушка, которую я обнимал, точно была далека от моей смелой Николины, отчего всё внутри меня сжалось ничуть не меньше, чем сжалась она.

– Не бойся меня, Лин. Я ничего тебе не сделаю, пока ты сама не захочешь, – тихо пообещал я ей на ухо, и это чистая правда.