Как осенние хмурые зори,

Как бездомный путник угрюмый –

Мои думы…

Я тебя зову у ворот в ночи –

Но молчат ветра и луна молчит.

Лишь терновый куст шепчет мне в ответ:

«Продал он тебя за кошель монет».

Песня была странной, Киллиану прежде таких слышать не приходилось. Начиналась она как обычный плач, тягучий и плавный, словно флейта. Голос у Этайнин оказался чистый и высокий – как раз ему под стать. Но в середине, после паузы, мелодия ломалась и делалась переливчатой, как если бы флейту сменила арфа. Голос тут уже звучал отрывистей. А последняя строка и вовсе обернулась тихим, дробным шёпотом, в такт шелестящим вздохам осени за окном, и от этого внутри стало колко и холодно.

Когда Этайнин умолкла, Айвор склонился к ней и поцеловал её в правую щёку – невесомо и бережно, как целуют детей и цветы. И только затем произнёс, обернувшись к Кэйти:

– Этот невежа, Далтон, кое в чём прав. У твоей дочери действительно особенные глаза – глаза барда, который любого человека может увести за собою. Но я готов поставить свою корону против косынки портовой нищенки, что Этайнин не повинна в болезни его сына. Возвращайтесь домой без страха. Когда потребуется, я позову вас и скажу, что делать.

Кэйти кивнула, стиснув в кулаках юбку на коленях, и едва слышно спросила:

– А плата? Мистер О’Рейли говорил, чтоб я те десять фунтов-то припрятала. Мол, дорого тут за помощь берут…

Айвор фыркнул и легко вспорхнул на спинку стула, всем видом демонстрируя изысканное пренебрежение.

– У твоей дочери на челе горит благословение фейри, глупая женщина. Не говори мне ни про какую плату. Впрочем, если захочешь сделать потом подарок вот этому жалкому созданию, – он махнул рукою в сторону Киллиана, – то я возражать не буду. А теперь иди… Нив! – позвал он негромко, не удосужившись даже голову повернуть. – Проводи гостей.

Уже на выходе Кэйти Броган сделала неловкий книксен, а замешкавшуюся дочь заставила склонить голову. Но Айвор этого точно не заметил. В комнате постепенно становилось светлее, а стыки между потолком и стенами медленно угасали. Наконец всё возвратилось на круги своя, только запах клевера по-прежнему витал в воздухе, как в начале весны.

Когда закрылась щеколда на входной двери, Киллиан точно очнулся от забытья.

– Ты сделал что-то? С нами? – неуверенно предположил он, потирая виски, и пригубил тёплый кофе. Холодок под рёбрами постепенно исчезал. – У меня в груди всё переворачивается. И это, знаешь ли, не образное выражение.

Айвор отстранённо покачал головой.

– Я ничего не делал. Почти. Но, как ты верно заметил, мой прелестный друг, кое-что произошло. Девчонка, Этайнин, спела заклинание.

Киллиана пробрала дрожь. Он залпом допил свой кофе и потянулся за печеньем, хотя голоден не был – ведь невозможно одновременно проникаться благоговейным ужасом и хрустеть чем-нибудь сладким.

«В конце концов, люди – очень простые существа, – подумал он. – В нас помещается что-то одно. Либо страх, либо аппетит».

– И кого же она заклинала?

– Саму себя, как это часто бывает с неопытными бардами, – вздохнул Айвор. – Я немного очаровал её, самую малость, чтобы она не сумела подобрать подходящую по случаю песню и спела то, что у неё сейчас на душе. Что думаешь о словах?

– Гм… – Киллиан честно попытался отрешиться от дурных предчувствий и оценить песню непредвзято и взвешенно. Он механически переставил две чашки на столе местами, затем поднял недочитанную газету и начал листать её, пробегая взглядом заголовки. – Сюжет простой, в деревенских песнях он встречается часто. Девица ждёт возлюбленного, а он её обманывает или предаёт. Вроде бы всё, – неуверенно заключил он. – И не смотри на меня так! Говорю же – всё. Разве что… Частенько в таких песнях бывает продолжение. О том, как на предателя обрушивается справедливая месть.

– Браво, мой наблюдательный друг, – преувеличенно восхитился Айвор. – Только я немного не о том спрашивал… Так уж и быть, снизойду к твоей прискорбной дремучести. Главное то, что Этайнин влюблена.

– В сына Далтона? – нахмурился Киллиан, переворачивая очередной газетный лист. По краю узким столбиком шли объявления. – Да, пожалуй, сходится. Наверняка дурнушка заглядывалась на блестящего кавалера.

Айвор закатил глаза и цокнул языком.

– И ты ещё смеешь называть себя джентльменом? Девчонка вовсе не дурнушка, уж поверь мне. Пусть у неё нет покатых плеч и… Впрочем, что я тебе объясняю. Это я видел, как сменялись моды и идеалы на протяжении веков, а ты, мальчик мой, ограничен лишь одной жизнью. Но мы отвлеклись от темы. Этайнин влюблена, но не в Далтона-младшего, а в его убийцу.

– В кого-кого?!

– А это ты и выяснишь, сладкий мой, – с бесценной иронией протянул Айвор и прикрыл сияющие глаза. – Причём прямо сейчас. Надеюсь, где особняк Далтонов, ты знаешь?

– Найду, – хмыкнул Киллиан, ещё раз машинально взглянул на газету – и не поверил своей удаче. – И у меня даже есть повод нанести им визит, – добавил он и торжествующе поднял страницу, постукивая пальцем по объявлению:

«…приглашается опытный врач для излечения неизвестного недуга. Цена по договору…»