– И вам хватит девочки! Всё впереди. Вы у меня ещё народными артистками станете! – улыбался я.

– Твоими устами… – серьёзно посмотрела на меня Жанна – Хотя…, кто его знает?

– Во-во девочки, ученье и труд, всем мозги перетрут! Так народ! – заострил я внимание всех – Сейчас мы поем акапелла с Машей, затем занимаюсь индивидуально со всеми девочками. Все остальные репетируют согласно своих планов и намёток. К шести подтягиваются остальные и мы уже полноценно поём и играем новые песни. Надеюсь все согласны? Отлично, тогда за работу товарищи!

К 18–00 стали подтягиваться хмурые клоуны. Ну а кому сейчас легко? Нужно головой думать, хоть изредка, говорят полезно. С грехом пополам, но разыгрались и по быстрому прогнали весь старый репертуар. Затем по паре раз сыграли новые песни. Вышло более-менее приемлемо, как говорится не блеск, но с пивом потянет. Понимая состояние страдающих, не стал закручивать гайки. Завтра после обеда будем рвать жилы, а пока главное понимание, чего именно я хочу и как должна звучать песня.

– А теперь объявление для всех, завтра в 8-00 все на заводской проходной, как штык. Поедем подбирать нам концертные костюмы и под шумок, кому что необходимо из вещей. Говорю сразу, такое бывает редко, поэтому все финансы что имеются в наличии брать с собой. Если денег нет, занимайте. Объясняю зачем, вещи нам будут продавать без наценки, по себестоимости. К примеру, дублёнка может стоить всего рублей пятьдесят-шестьдесят, а костюм рублей тридцать. Импортный костюм, кто не понял. Можно тихо провернуть небольшой бизнес, купить за копейки, а продать по рыночным ценам, чтобы сразу рассчитаться с долгами. Понятно или нужно объяснять? – оглядел я всех – На месте будем договариваться, но постараемся купить всё нужное. Мы теперь люди публичные и выглядеть должны соответственно, иначе нас всерьёз воспринимать никто не будет.

– А у меня нет денег и занят не у кого? – покраснела Светлана.

– Ничего страшного Света! – успокоил я её – И концертные костюмы и всё к ним, нам оплачивает обкомы партии и комсомола. Ну а там поглядим, пусть не всё, но минимум нужного тебе лично мы купим. Ребята я вам вполне серьёзно сказал о возможности перепродать кое-какие вещи, не нужно кривится. Мы не барыги и не делаем этого на постоянной основе, но ради возможности приобрести всё нам необходимое разом, стоит рискнуть. Если стыдитесь, то я знаю людей, которые выкупят у вас вещь сразу, пусть и подешевле. В этом нет ничего постыдного, просто вынужденная необходимость. В общем, как хотите, где хотите, но завтра минимум по сто рублей должно быть у каждого!

Мы ещё немного поспорили и разбежались по домам.

2 января 1971 года. Репетиционная. 14–00 дня.

Сегодня с обеда нас обрадовали присутствием на репетиции представителя от областного художественного совета. Весьма помятый и недовольный жизнью дядечка уселся в середине зала и приказал нам спеть весь наш предполагаемый репертуар. Присутствующие здесь же Илья Петрович и Сергей Сергеевич немного осадили наглого товарища от культуры, дав ему понять, что мы не в армии и не в его подчинении и нужно общаться повежливее. Дядечка только поджал недовольно губки и тут, я почувствовал себя Попандопулой накануне грандиозного шухера.

Пожав плечами и посмотрев на начальство только грустно вздохнул и дал отмашку своим, раз надо, то споём.

Когда мы пели последнюю песню из одобренного репертуара, в зал зашла группа людей начальствующего состава, а именно: товарищ второй председатель областного обкома партии, на днях должный стать первым, с ним свора партработников и несравненная Валентина Васильевна. Первый секретарь обкома комсомола со своей бандой, короче всё важные товарищи. К ним чуть ли не подбежал товарищ из худсовета и что-то важно зашептал, затем они подозвали Евгения и судя по его округляющимся глазам и поникшей голове говорили о не очень приятном. Вот Евгений деревянной походкой подошёл к нам, грохнулся на сиденье рядом и растерянно посмотрел на меня.

– И сколько песен нам зарубили? – спокойно поинтересовался я.

– Шесть! – выдохнул он.

– Ясно! – кивнул я.

Грустно посмотрел на важных товарищей, на ребят из ансамбля и пожав плечами встал и пошёл собирать свои вещи. Нахрена я вообще во всё это ввязался? Работал себе спокойно на заводе, славы захотелось, известности? Не в этой жизни! Терпеть этот чиновничий беспредел я не буду, идите в жопу. Вот пусть ваш цензор и поёт за меня песни.

– Андрей, а ты куда? – окликнул меня Илья Петрович и все важные товарищи уставились на меня.

– Домой! – зло ответил я проходя мимо и не останавливаясь.

– Андрей, ты совершаешь ошибку! – попробовал остановить он меня – Ты дал нам слово!

– Слово? – я остановился, постоял пару секунд, затем прислонил гитары к сиденьям и подошёл к ним – О какой ошибке вы говорите? О каком слове?

– Ты дал нам слово, что проведёшь всё на высшем уровне! – ответил Илья Петрович – Твой уход сейчас, это трусость!

– Да! – согласно кивнул я – Я дал слово провести концерт на уровне, но я не давал слова на борьбу с тупостью, безграмотностью и лицемерием! Я не разрешал никому издеваться над своим творчеством, я не разрешал унижать меня прилюдно и обвинять в антисоветчине, вранье и желание оболгать страну, партию, комсомол и Советский народ. Кто дал право, вот этому "товарищу" с внешностью запойного алкоголика решать, какие песни нам комсомольцам, можно петь другим комсомольцам? Кто наделил его возможностью решать за нас, что можно слушать советским людям, а что нет? Какие из песен соответствуют аказанному мнэ високому таверию, а какие нет? – спародировал я Сталина – Кто? – оглядел я высокое начальство.

– Мне это право доверила наша коммунистическая партия! – пафосно ответил мятый, небритый, бомжеватый товарищ.

– А придти на прослушивание с похмелья вам тоже партия доверила? – зло взглянул я в глаза смутившемуся мужичку – Или может быть, это партия вам в карман чекушку положила?

– Какую чекушку? – подпрыгнул сдувшийся товарищ и важный музыкальный критик.

– Какую? – удивился уже я – А вот эту!

Молча, в тишине, прошёл на то место где сидел критик и достал засунутую между сидений бутылку. Ох, не зря я за ним подглядывал! Ох не зря!