Антон ушел, а две девушки застыли и смотрели на меня.

– Меня собирается кто-нибудь развязать?
– я не собиралась лежать и ждать его.

Следить за состоянием здоровья Лесми может и Павел Николаевич. Я же со спокойной душой и совестью могу догулять свой отпуск. И у меня осталось совсем мало времени, чтобы решить вопрос об усыновлении близнецов. Папа обещал позвонить своим старым друзьям.

Первой опомнилась медсестра. Света отмерла и живо подскочила ко мне. Освободила мне руку и вытащила иголку. Я сжала место прокола спиртовой салфеткой, согнула руку и поднялась с кровати.

– Ева Александровна, а вы куда?
– поинтересовалась у меня Оля.

Хотелось сказать на Кудыкину гору, но вовремя сдержалась. Они-то тут ни причем, зачем на них срываться.

– Домой, Оленька, домой.

Но мой ответ ее не удовлетворил.

– А как же Антон Григорьевич? Он же обещал вас подвезти домой, - она шла за мной по коридору.

– Меня заберет моя подруга Лена, мы с ней договаривались об этом, - я шла к кабинету врачей, несмотря ни на что.

– Но как же, перед своим уходом она просила вас предупредить, что не сможет приехать за вами, - и тут я резко остановилась, девушка врезалась в меня, не успев отвернуться.

Сговорились? Быть такого не может. Лена не могла так поступить со мной. Ладно, дома с ней поговорю. Дошла до кабинета и сразу прошла за ширму переодеться. Засунула рабочую форму в сумку, как попало. Достала из шкафа пальто и рванула к выходу, попутно вызывая для себя такси, но все равно не успела.

Глава 24

Антон

Человек, которого нанял Олег Дмитриевич, позвонил мне уже поздно вечером. Славик, кажется. Сообщил, что Ева одна остановилась в какой-то забегаловке на дороге. Он хотел знать, что ему предпринять. Что, черт возьми, она делает на трассе одна, да еще в каком-то придорожном кафе?! Дал ему указание, чтобы аккуратно следил дальше.

В столицу я вернулся из-за накопившихся дел. Бизнес требовал моего внимания. Дочь была в больнице под охраной, за нее я не переживал, если не считать ее предстоящую операцию. Надеюсь, что это после этого моя дочь забудет о приемах и врачах.

Сел на кровать и откинулся назад прямо в уличной одежде. Не было сил даже на переодевание. Я мертвецки устал от всего этого. Еще и болезненные воспоминания, связанные с Евой, выжигали меня изнутри. Я никак не мог пробить ту стену, которой она себя окружила, также не понимал и того, почему она ненавидит меня и избегает. Да, в свое время я уехал, меня забрали, не дав ни с кем попрощаться, но я же писал ей письма, все объяснил. Вот она ни на одно не ответила. Были сомнения насчет отца, что он не передает мне ее письма, но подозрения не подтвердились. Письма я передавал через своего водителя, который был мне верен. Мы перестали общаться, потеряли друг друга…

И тут телефон снова зазвонил. Ева с аварийкой на обочине. Да что она там творит? Только этого мне не хватало, но сердце ёкнуло от осознания того, что она там на дороге одна и ей некому помочь.

– Разберись!
– проорал я ему в ответ на его слова.

Но Славик перезвонил обратно буквально через пару минут.

– Она догадалась, что я слежка, - мне захотлеось выругаться, но сдерживал себя.

Славик скинул мне координаты нахождения Евы, и я, сломя голову, помчался к ней. Мне не хотелось, чтобы она стояла на обочине трассы ночью, тем более, одна. Я гонял свою машину, весьма агрессивно лавируя в потоке. Задумавшись о ней, которую до сих пор не мог выкинуть из своего сердца, чуть не проехал ее. Сердце замерло. Выскочил из машины и приблизился к ее. И выдохнул с облегчением. Она сидела внутри и смотрела вперед. Я постучал в окошко, но она упорно меня игнорировала. Выждал некоторое время и повторил свои действия. Ева наконец-то посмотрела на меня, но быстро отвернулась и начала лупить по рулю. Она злилась. И злилась на меня. Не понимал, почему и за что. Я же приехал её спасать, помочь ей.

Думал над дилеммой, как вызволить Еву из машины, как она завела мотор. Мне не хотелось отпускать ее в таком состоянии, поэтому барабанил в окно. В ответ увиждел ее средний палец и ухмылку на лице, и машина сорвалась с места. Да, характер со временем не поменялся.

Возвратился к машине и неспеша выехал за ней. В поле ее зрения старалсяне попадать, пусть думает, что я не поехал за ней. Иначе могут быть последствия.

Я затормозил сразу за ней, но она быстро сбежала, увидев меня.

– Ева, стой! Нам надо поговорить!
– мой голос чуть ли не эхом раздавался в ночной тишине, но она сделала вид, что не слышит, и исчезла за дверью.
– Ева! Ева!

Вот упрямая! Я стоял перед незакрытой дверью и ждал, когда она снова выйдет. И через пару минут она появилась.

– Ева, что все это значит? К чему такие игры с поломкой машины?
– я был зол и чуть не наорал на нее.

– Что значит? Игры, говоришь? Это ты заигрался, вмешиваясь в мою жизнь и решая за меня с кем мне быть, а с кем нет. Ты ворвался в мою жизнь, начал шантажировать и угрожать себе во благо. В ответ я попросила тебя всего лишь об одной услуге, не попадаться мне на глаза! Ты даже этого не смог выполнить! И еще смеешь обвинять меня в чем-то?! А теперь просто убирайся из моей жизни. И это забери!
– я не успеваю осознать сказанные ей слова, как Ева кидает в мою сторону увесистый конверт, который я еле успеваю поймать.

– Я хранила его все эти годы, чтобы он напоминал мне о тебе, какой ты подлый человек. Каждый раз смотрела на него и понимала, для чего я стараюсь и карабкаюсь вверх. Но мне больше ни к чему эти воспоминания! Я и без него справляюсь, я и так буду знать до конца своих дней, что ты…

Она не договорила, ей было больно, я видел это по ее глазам. Они сверкали от влажности, еще чуть-чуть и слезы потекут. Губы дрожали.

– Что это? Я тебя не понимаю, - вертел непонятный и незнакомый мне конверт в руках и сделал шаг в ее сторону.