Он снова уселся, расправил полы, красиво разложил рукава.

— И когда мы точно понимали, сколько караванов выйдет из Киньяна, куда, когда, какие суммы они повезут с собой, что должны привезти и в каком количестве, только тогда мы кликнули клич по обученным нами караванщикам. И в течение двух недель первые караваны были отправлены. Людей набралось больше, чем нужно, но мы специально усилили охрану, так как ждали провокаций. Надо сказать, что первые торговые дома не торопились с ответом. Я считаю, что они промедлили из-за отсутствия глав домов в стране. Через мага-связного в другую страну много слов не отправишь. Старики, наверное, даже не поняли, что происходит на родине. Ну, какие-то караваны, ну, мелкие дома, ну, несколько охранников сбежали. А когда первые караваны добрались до цели, началась та самая безумная круговерть. В деревнях отказывались продавать зерно незнакомым торговцам, ремесленники тыкали в лицо договорами с другими домами, бывало, что даже мэры и чиновники отказывались передавать нужный товар. Мы получали сообщения, неважно днем или ночью, садились на летуна и вылетали на место. Иногда достаточно было показать печать императора, и вопрос решался, иногда хватало названия «Золотое небо», наша репутация все же была достаточно высока. Но бывали и сложные случаи, когда мы часами уговаривали какого-нибудь замшелого старосту деревни загрузить в повозки зерно. Скажу честно, мы чего только не творили. Платили вперед. Врали про трагическую гибель того дома, с которым они привыкли торговать. Льстили. Запугивали. Угрожали. А один раз отец не выдержал и приказал охранникам забрать товар силой. Там и было-то всего ничего, но, забери его Пропасть, старик чуть ли не зубами держался за короба. Он рыдал, глядя, как мы загружаем его злосчастный дайкон в повозки. Я тогда подошел к нему и насыпал в ладонь полную плату за овощи. И только тогда он поверил, что мы не разбойники. Старый болван.

Мэйху остановился, чтобы глотнуть вина, и вдруг рассмеялся, едва не поперхнувшись.

— Вот еще, забыл сказать. У многих ремесленных гильдий были родственные связи с торговыми домами, и даже угроза лисы и императорская печать не могли перебороть их. Потому я заключал помолвки с их дочерями. Всего у меня было двенадцать помолвок, а, может, и больше.

Ши Хэй прекратил записывать. Как же так? Он, уважаемый чиновник, с домом и жалованием в свои годы ни разу не был женат, и помолвок тоже не заключал. А пятнадцатилетний торговец получил аж двенадцать невест! Или даже больше!

— Когда крупные дома разобрались в ситуации, они бросились к своим покровителям, написали сотни жалоб на нарушение всего, что можно и нельзя. Думаю, господин Ши знает об этом побольше моего.

Мастер предшествующих знаний глупо разинул рот, но потом сообразил, о чем идет речь, взял нужный свиток и сказал:

— В архивах это выглядело так, как будто «Золотое небо» за одну неделю совершило все мыслимые и немыслимые преступления. Жалобы были на всё: на плохое оружие, на поддельное украшение, купленное три года назад, на некачественные амулеты, которые почему-то не хотели работать без Ки, что повозка «Золотого неба» раздавила курицу, что лупоглаз охранника сожрал чью-то свинью, что в лавке «Золотого неба» кого-то убили. Некоторые жалобы были и вовсе безумными. И что Джин призвали семихвостую лису в Киньян, что они поклоняются Пропасти, что замыслили заговор против императора, что выбрасывали исписанную бумагу, что предали страну. И в те же дни император Чжи Гун-ди разослал свое распоряжение по всем городам, где было сказано, что торговый дом «Золотое небо» находится под покровительством императора, и жаловаться на него — все равно что жаловаться на императора. Потому на всех жалобах стоит красная печать с иероглифом «отказ».

— Да, мы тогда могли бы совершить любое преступление и остаться безнаказанными, — покрутил в руках чашку Мэйху. — Впрочем, мы действительно кое-где нарушили закон, но это были вынужденные меры. Когда наши противники сообразили, что мы заручились поддержкой императора, то они пошли другим путем, вполне очевидным. Они решили перехватить наши караваны. Ведь если мы не сможем выполнить свои обязательства, император не захочет больше вступиться за нас. Ему и так приходилось выдерживать немалое давление со стороны прикормленных чиновников.

— Судя по дворцовым записям, министры говорили примерно то же, что и уважаемая госпожа Ван Мэй, — добавил Ши Хэй. — Мол, нельзя отдавать торговлю страны в одни руки, это же будет империя в империи. Но Чжи Гун-ди твердо стоял на своем и отвечал каждому, что в стране Коронованный Журавль только три преданных защитника: он сам, генерал Чжен и «Золотое небо».

— Внедренные к врагам люди сообщили нам о местах засад, и мы направили туда отряды. Заодно мы еще раз позвали на работу охранников и добавили, что «Золотое небо» примет и их семьи, даст работу, поможет с жильем. К нам хлынула вторая волна людей. Каждый день на все это уходили громадные суммы. Просто колоссальные. Приятно, что часть этих денег мы получили от других торговых домов за обучение их караванщиков. Мы с отцом вытащили все запасы, собрали все драгоценности, дедушка Юн передал нам свои личные средства. Мы выпотрошили и моих дядей, которые в те дни работали не меньше нас. Они поняли, что мы либо вместе поднимемся на вершину, либо вместе рухнем, потому отбросили старые обиды и изо всех сил старались помогать. Вот так Киньян получил долгожданные товары. Императору-то мы поставляли по старым ценам, а вот в лавках к тому времени цены значительно выросли. И тут в лавках мелких торговых домов появляются товары в большом количестве и по прежним ценам. Конечно, покупатели хлынули к ним.

Мэйху задумался, потом встрепенулся, на его лицо вновь заиграла ехидная улыбочка.

— И про преступления… На нас стали охотиться. Защищая меня, погибла моя наставница по боевым искусствам Чжан Лан, потом ко мне приставили Тао Сянцзяна по прозвищу Харскуль. Я с ног до головы был увешан амулетами, которые защищали от яда, магии, случайной стрелы, чего-то еще. Отец всерьез предлагал найти мастера какой-то редкой секты, который бы сделал мне татуировки-массивы, но тут уже взбунтовалась матушка. А отца охранял умелый мастер магии и боевых искусств, один раз он сумел отразить атаку двух магов и десяти бойцов, среди которых был даже ученик Ма. Но мы не оставили это безнаказанным. Пользуясь покровительством императора, мы ворвались в столичные склады наших противников, забрали весь товар и сразу же вывезли его за пределы Киньяна. Возможно, императору пришлось бы как-то отреагировать, но у ограбленных не было ни единого доказательства, что это были мы. Только слова.

Мэйху потянулся, зевнул и лениво добавил:

— Там было еще много чего, война длилась вплоть до дворцового переворота и, может, шла бы и дольше, но крупные дома потеряли уже немало средств, к тому же большая часть их состояния была вывезена из страны. И как только взошедший на трон император Ли Ху подтвердил прежний договор, они отказались от борьбы.

Расставленные среди травы и цветов магические светильники понемногу разгорались. Сад преображался на глазах. Пионы уже свернули лепестки, но распустились незаметные прежде ночные цветы, наполняя вечер другими ароматами. Вспорхнули большие пушистые мотыльки и завели веселые танцы в кругах света. Откуда-то доносилось тихое успокаивающее кваканье лягушек. По ручью через террасу на деревянных подставках доплыли зажженные бумажные фонари. Уко ловко подхватила их и расставила вокруг.

— В следующий раз мастер Ши расскажет нам о том, как проходил переворот, — сказал Тедань. — Мэй, как думаешь, кого стоит пригласить?

— У меня есть некоторые мысли, — устало улыбнулась она.

— Мэйху, если хочешь, тоже приходи.

— Нет-нет, — замахал руками торговец. — Лучше позови меня, когда доберетесь до лисы. Мне любопытно послушать об этом.

— Благодарю, что провели этот чудесный вечер, любуясь пионами, вместе со мной.

Император Ли Ху поднялся и покинул террасу, за ним Джин Мэйху. По одному, по двое синшидайцы также разошлись в разные стороны. Ши Хэй остался в одиночестве. Он не знал дороги обратно, да и боялся ходить по внутреннему двору самостоятельно. А вдруг его обвинят, что он пристает к наложницам императора или подглядывает за служанками? И когда отчаяние мастера достигло предела, к нему подошел тот же евнух и знаком показал следовать за ним.