— Агнелика, какой сюрприз.

Я недовольно на него взглянула.

«Ну уж нет. На улыбку не поведусь! Особенно когда он на моих глазах любезничал с другой».

Да и радоваться пока было нечему. Книга у меня под попой никуда не делась.

— Ты уже поела? — присаживаясь напротив, спросил Витторн.

— Да, — насторожилась я.

«С чего вдруг такая забота?»

— На салаты не перешла?

— Эм? — растерялась я. — Что?

— От мяса отказалась?

— А ты, случайно, головой не стукнулся? — ехидно спросила у него. — С чего вдруг такие вопросы?

— Да тут у некоторых вкусовые пристрастия меняться стали. Может, и у тебя тоже?

— Ничего у меня не поменялось. А ты уже со своими подозрениями совсем с ума сошел. Сначала характер тебе не тот, запах другой, теперь на еду переключился. А потом что? Походку будешь изучать или, может, отпечатки пальцев?

— А зачем мне отпечатки твоих пальцев? — искренне удивился Витторн.

«Упс! Видимо, отпечатки пальцев у них тут не в ходу. Они по-другому устанавливают личность».

— А зачем тебе мои вкусовые пристрастия? — отозвалась я, стараясь скрыть неловкость.

— Тебя нервируют мои вопросы? — тут же спросил Витторн.

— Мечтать не вредно!

Мужчина вдруг странно хмыкнул, продолжая внимательно изучать. И этот взгляд… лучше бы он обвинял меня во всех каверзах Агнелики, чем так смотрел.

Фокр будто видел меня насквозь. Именно меня, а не княжну. И от этой мысли мурашки бежали по коже.

— Что?.. — не выдержав, прохрипела я, не в силах закончить вопрос.

— У тебя не получается, — неожиданно мягко произнес Витторн.

— Что не получается?

— Быть Агнеликой.

— Ты опять! — попыталась возмутиться я.

— Нет, ты, конечно, молодец, стараешься, — продолжил мужчина. — Но Агнелика была самовлюбленной, эгоистичной стервой. Такой нельзя стать за пару дней.

— Хватит! — резко ответила ему, поднимаясь, а у самой ноги дрожали от паники.

— Мне надоели твои глупые подозрения! Я — это я!

— Согласен. Вот только кто именно?

Этот вопрос я оставила без ответа.

Схватив книгу со стула, я гордо задрала нос и направилась к выходу.

И плевать, что он там подумает.

Но эта гордость лишь показуха. На самом деле мне было страшно.

— Где бы спрятаться и переждать? — прошептала я, и стрелочка вновь пришла на помощь, приведя меня в неприметный чулан под одной из лестниц.

Не самое приятное место. Темнота, паутина и хозинвентарь: метелки, банки, ведра, тряпки и какие-то бутылки.

Tолько глаза привыкли к сумраку, я начала хозяйничать.

Передвинула пару предметов, убрала в сторону несколько бутылок, а потом поставила на пол ведро кверху дном и села на него.

— Теперь можно позаниматься.

Открыв книгу, я попыталась вновь заняться символами, но в кладовке было слишком темно.

— Нужен свет.

А так как лампочки тут не было, а зажигалки у меня в кармане не нашлось, значит, надо самой выкручиваться.

— Символ света. Не путать с символом огня.

Этот значок был заковыристый и состоял аж из трех подсимволов.

Я уже собиралась открыть блокнот, чтобы нарисовать его, но внезапно передумала.

А если… если по-другому?

Подняв руку, я попыталась начертить знак карандашом прямо в воздухе.

Первый, второй… десятый. У меня ничего не получалось. Может, зря я все это затеяла? И в воздухе символы не рисуются?

Или причина в другом?

Закрыв глаза, я постаралась ухватить то чувство, которое накрывало меня, когда я начинала рисовать. Но как к себе ни прислушивалась, поймать это чувство не смогла.

«Вот балда! — Я с размаха звонко стукнула себя по лбу. — Не к себе надо прислушиваться! А к окружающему миру. В книжках же было написано: не дар, а сила вокруг!»

Значит, надо срочно менять технику.

Я снова закрыла глаза и сосредоточилась на том, что происходило вокруг. Легкие шорохи, приглушенные голоса, топот шагов… и еще какой-то странный звук. То ли гудение проводов, то ли легкий звон колокольчиков.

Когда я открыла глаза, то ничего особенного не заметила. Все тот же темный и пыльный чулан, но воздух словно искрил, став густым и объемным.

Я снова начала рисовать символ, и каждый штрих слегка светился в темноте. А стоило мне дорисовать, как он мигнул на мгновение и вдруг превратился в небольшой круглый шарик, который, зависнув над потолком, ярко освещал мое пристанище мягким светом.