Он и сейчас меня изрядно достает, но реже. Не сравнится с тем, что творилось между нами ещё три года назад. Либо я успела привыкнуть. Психолог говорит мне, что я умею быстро адаптироваться к меняющейся реальности. Но сама я такой способности не замечаю…

Эндшпиль превратил мою лицеистскую жизнь в настоящий, самый заправдашний ад.

Издевался, высмеивал, унижал, придумывал всякие небылицы. Портил мне репутацию и не гнушался кровопийствовать. Глумился, как мог, на что хватало фантазии.

Но другим подшучивать надо мной не давал.

Сколько он мне формы перепачкал, учебников испортил, тетрадок порвал, двоек в электронном дневнике понаставил, которые потом даже учителя убрать не смогли. Взламывать системы Эндшпиль умел и любил уже тогда.

— Мияги, чего это ты тут разлеглась. Батюшки, уже и уединиться невтерпеж? — Будто отряхивая снежинки с моей куртки, сказал Дэн. Голос его был театрально громким.

Меня он никогда по имени не называл. Как прозвал Мияги, так оно и пошло, покатилось. Некоторые одноклассники до сих пор свято верят, что я только Мияги, а не какая не Мия.

Амир уже подскочил на ноги и потянул меня за капюшон с такой силой, что я чуть опять не свалилась на спину. Либо не завалилась на него.

— Эй, грабли свои убрал, и свалил подобру-поздорову! — Эндшпиль ударил изверга по руке, которая держала мой капюшон.

— Ты чё, золотой, совсем оборзел? Думаешь, засел в своём элитном и жизнь выиграл? — Амир толкнул Дэна в ответ.

— А ты золота не видел и решил заграбастать чужое? — В тон ему ответил Эндшпиль.

— Совсем попутал?! — Разъярился Амир.

Слово за слово, и между парнями завязалась потасовка, они толкали друг друга то в плечо, то в грудь. Сыпали уязвленными интонациями, меняли тембры, чтоб слышалось помужественнее и поопаснее.

Эндшпиль даже со всей дури зарядил извергу шалбан в лоб. Тот сразу покраснел, как у рака.

Около нас стали останавливаться. Кто-то вытащил телефон и начал снимать. Конечно, событие века. В тихом, уютном месте, храме учёбы вдруг распустились две боксерские груши и так и манят двух дураков.

Под шумок я отошла в сторону. Ещё раз убедилась, что выпала из поля зрения и Амира, и Дэна. И рванула к крыльцу. До него как раз оставалось чуток. А там и лицей, там охрана.

Мне навстречу уже бежали завучи, которых, видимо, предупредили о стычке. Послышались громкие крики, визги, улюлюкания, которые вдруг смолкли, когда завучи наконец пробрались к месту событий.

Мне было на руку, что схлестнулись два моих заклятых врага.

Только Эндшпиль, в отличие от изверга, меня прошлую не знает. Поэтому издевается над такой, какую видит сейчас, в лицее. Незаметную, «необидчивую», неприхотливую. И ужасно терпеливую.

Изверг же знает всё, может стрельнуть всем и сразу попадёт в цель.

Я зашла в лицей и, ни на кого не глядя, прошла в гардероб. Те, кто успел уже прийти, стопились у витражных окон, чтобы посмотреть бесплатное представление.

Публика требовала махича!

Как и всегда бесшумно и незаметно я вошла в класс и прошла к своей последней парте. Парты в лицее стоят по одной, соседей нет, прям всё создано для таких одиночек и интровертов, как я.

Тот, кто хочет успевать в учебе, за последней партой не сидит. Но в моём случае это был единственный выход. Лучше я буду смотреть в спины другим, чем слышать у себя за спиной, как меня обсуждают.

Друзей или хотя бы знакомых за время учебы в лицее я не завела.

Пыталась общаться со всеми или найти подход к каждому, но Эндшпиль пресек это на корню, отвадив от меня даже добряков, которые были не прочь подружиться с новенькой.

Из всей их дружной братвы выбилась одна Маша, с которой мы дружим. Но тайно, так, чтоб другие в классе не узнали. Поэтому для всех и официально: друзей у меня нет.

Класс понемногу заполнился, и я заметила, что прибавилась одна парта. Пока никто к ней не подошел. Занятно… у нас что новенький?

Нет!

Только не изверг. Только не Он!

Его же могли засунуть в класс Оли, в нашем же и так перебор. Пусть это ошибка, пусть не он.

Двух одноклассников, ненавидящих и презирающих меня, будет слишком много для меня одной. Это нечестно!

И тут в кабинет входит наша классная, а за ней вышагивает хмурый изверг.

Все замолкают, ожидая представления. А я скатываюсь со стула под парту, чтобы стать незаметной. Если бы у меня был капюшон, зарылась бы в него с головой, но лицеистская форма не предусматривает такую защиту.