– Они помогут не вам, а мне. А я через обручье смогу передать ему часть жизненной силы. Тогда у нас появится время на дорогу до остяков, – терпеливо продолжила Таскув.

Воевода с сомнением глянул на Смилана. Человеку несведущему всё это и правда околесицей покажется. Но сын его, похоже, уже внутренне одобрил предложение Таскув. В нём был резон, хоть в помощи духов для чужеземца она крепко сомневалась. Сказать по-правде, больше в том пути было выгоды для неё самой. На Ялпынг-Нёре они смогут встретиться с Унху и всё-таки провести ритуал.

– А что насчёт жертвы? – поразмыслив, уточнил Отомаш.

– Лошадь – самая лучшая жертва для такого.

– Ладно хоть не человек, – неуклюже пошутил воевода. Под суровым взглядом сына с его губ тут же сошла виноватая улыбка.

Таскув только бровь приподняла. Неужто чужеземцы считают их жестокими дикарями, которые приносят в жертву людей? Бывало, конечно всякое в разные времена. Но то давно минуло. Сейчас уж не осталось в живых тех, кто помнил последние человеческие жертвы.

Отомаш громко и удовлетворённо вздохнул, хлопнув себя по ляшкам, снимая повисшую неловкость.

– Что ж, тогда завтра выезжаем? Ты согласна пойти с нами?

Таскув задумалась напоследок. Она уж и не помнила, когда последний раз покидала паул. Не считая недавней попытки бежать с Унху. А теперь и вовсе собралась отправиться в дальний путь с незнакомыми мужчинами, спасать другого незнакомца, о котором ничего и не знала. Пожалуй, на месте отца она тоже разозлилась бы.

Осталось только с Унху поговорить.

Таскув сильнее подвязала пояс шубы и снова подняла взгляд на Отомаша.

– Да, я еду с вами.

[1]Малица – одежда глухого покроя из снятой под осень оленьей шкуры мехом вовнутрь.

[2]Хусь-Ойка (вогульс.) – старик-слуга

[3] Ойка-Сяхыл (вогульс.) – старик-гора

[4] Эква-Сяхыл (вогульс.) – старуха-гора

Глава 3

День близился к ночи. Тоскливо пел в листах бересты на крыше ветер. И тихо сыпал мелкий снег, шурша по прошлогодней траве. С утра отправляться в путь, и хорошо бы отдохнуть, да не спалось. В доме пахло лечебными и ритуальными травами, которые Таскув собиралась взять с собой, а потому перетряхнула все мешочки с ними. В воздух тогда поднялась мелкая пыль и оседала теперь на языке горечью. Или горько было от другого? Оттого, что нужно покинуть дом и провести в дороге невесть сколько, да и кто знает, придётся ли вернуться в родной паул. Почему-то ещё недавно осознание этого не ложилось на сердце такой тяжестью.

– Это подло, – резким движением Эви подала свёрнутую шерстяную рубаху.

Таскув аккуратно уложила её в тучан и с непониманием посмотрела на подругу. Показалось, та едва не глотает слёзы. Да неужто так переживает за неё? Жизнерадостная Эви, которая во всем всегда видит только хорошее.

– В какой подлости ты меня обвиняешь?

– Соврать чужеземцам, чтобы вместе с Унху попасть на Ялпынг-Нёр. Они ведь надеются на тебя…

Таскув только бровями дёрнула. И чего это вдруг Эви обеспокоила судьба чужеземцев? О родных-то она не всегда вперёд себя самой думала, а тут мужи незнакомые.

– Что за глупости ты несёшь? Я их не обманывала. Принесение жертвы на Пурлахтын-Сори может помочь их княжичу.

– Знаю я всё, можешь не прикидываться, – фыркнула Эви. – С Унху сбежать задумала. Знаешь, что будет, если твой отец поймёт? Или матушка моя. Она-то зорко за тобой приглядывать станет.

Конечно, Таскув знала, что случится, если отец доподлинно убедится, что они с Унху в сговоре. Под замок посадит, чтобы подумала хорошенько. Да жениха из паула Мось поскорей вызовет: пусть приезжает и забирает непутёвую, пока других дел не натворила. С охотником быть он никогда не позволит. А уж если Евья, мать Эви, которая отправлялась вместе с ней к остякам, что-то поймёт, будет куда хуже. Она ещё и от себя что-нибудь добавит, чтобы краше рассказ вышел. А без взрослой и мудрой женщины паула Таскув никто в путь не пустит, одну-то да среди десятка мужчин.

– Но ты же им не скажешь, – Таскув ласково улыбнулась Эви.

Та скривилась было на миг, но успокаивающе погладила её по плечу.

– Конечно, не скажу, – она помолчала немного, перебирая в пальцах конец своего расшитого пояска. – Хотела б я тоже… Как ты. Чтобы с любимым сбежать.

По избе пронёсся тяжкий вздох. Словно и правда какая-то печаль терзала сердце Эви. Сама на себя нынче не похожа.

– Думаешь, хорошо это? Бегать и скрываться? – покачала головой Таскув. Она не хотела, чтобы когда-то младшая подруга поступила так же. Лучше бы ей полюбить жениха из соседнего рода, когда время придёт. Так всем будет проще. Зачем её матери и отцу такой же позор в семью?

– А разве это важно, когда он рядом? – мечтательно проговорила Эви, возведя глаза к потолку.

Конечно, неважно. Таскув уложила в тучан ещё одни штаны – без них в седле путешествовать по горам та ещё мука. Придётся носить мужскую одежду. Не в соседний паул добираться – предстоит проехать много вёрст сначала на север, а там на восток. Тут уж не до красоты.

Правду сказать, лошадей Таскув страсть как боялась. Сидела она верхом один раз в жизни, когда перебрался к ним в паул брат матери с женой и дочерью Эви. У Мось лошади в большем ходу. Тогда отец усадил десятилетнюю дочь на её широченную спину, а зверюга извернула шею и попыталась цапнуть за ногу. И зубами так громко клацнула, что Таскув испугалась и страх этот в сердце сохранила по сей день. Глупо, конечно, но придётся пересиливать себя. Ждать её, пешую, никто не станет.