...Во дворце Ирода пир стоял великий в честь дня рождения тетрарха. Его придворные и члены семьи стараются всячески угодить тирану, ублажить его. Перед ним танцует его падчерица Саломея. Танец ее так понравился Ироду, что он в знак благодарности выразил готовность исполнить любое ее желание. Саломея просит голову Иоанна. По приказанию Ирода палач отсекает ему голову и приносит ее на блюде Саломее, которая передает ее Иродиаде для глумления.

– Поэтичная, ничего не скажешь, хотя и жестокая легенда, - задумчиво промолвил Голубев.
– Не разберешь, где правда, а где вымысел. Теперь я вспоминаю... Кажется, читал об этом давно, в юности. "Саломея" Оскара Уайльда.

– Да, поэтичная и жестокая, - согласилась Ольга Александровна, впрочем, как и сама наша жизнь. Не только Уайльда вдохновила эта легенда, но и Флобера, Тинторетто, Караваджо, Родена... Когда в последний раз в Третьяковке были, Алексей Васильевич?
– неожиданно спросила Ерстратова.

– Давненько, - смущенно ответил майор.
– Некогда как-то...

– Ну так вот, когда пойдете, не забудьте посмотреть икону "Иоанн Предтеча, Ангел пустыни". Начало семнадцатого века. Прокопия Чирина работа. Великолепная доска.

Голубев поблагодарил Ольгу Александровну за интересный рассказ и уже другим, деловым тоном, произнес:

– Однако мы несколько отклонились... Сколько же может стоить этот "Ангел пустыни", разумеется, не тот, третьяковский, а наша доска?

– Как вам должно быть известно, Алексей Васильевич, - суховатым тоном отвечала Евстратова, которую, видимо, несколько покоробил меркантильный вопрос майора, - на иконы прейскуранта, к счастью, еще не существует. Истинное произведение искусства не имеет цены. Все зависит от того, кто покупает, с какой целью и так далее. Однако полагаю, что богатый коллекционер или крупный музей с радостью отдали бы тысяч тридцать.

– Тридцать тысяч рублей!
– удивился Голубев.

– Долларов, товарищ майор, в конвертируемой валюте. Я же сказала богатый коллекционер, а у нас богатых нет, насколько я знаю.

– Так уж и нет, - улыбнулся он наивному утверждению Ольги Александровны, однако развивать эту тему не стал и, еще раз поблагодарив Евстратову, поспешил к себе.

На Петровке он первым делом просмотрел картотеку похищенных икон и только после этого отправился на доклад к начальству.

– Ну, что рисуется?
– Ломакин оторвал от бумаг стриженную вод машинку седую голову.
– Как поживает наш Николай Угодник?

– Был Николай Угодник, да весь вышел, товарищ полковник. Сотворил очередное чудо и стал Иоанном Крестителем. Шестнадцатый век. На то он и святой, чтобы чудеса творить.

– Чудо, говоришь? Значит, все-таки перекрестили Николая в Иоанна, записали по-новой. Картотеку уже проверил?

– Естественно, Владимир Николаевич. Не значится доска в списке краденых.

– Странно... Мы должны были бы иметь информацию. Сам же говоришь шестнадцатый век. Такие доски на улице не валяются. Ладно, поживем увидим, хозяин должен объявиться.
– Полковник помолчал, собираясь с мыслями.
– А доска действительно куплена этим... как его... ну мистером иксом в "Новоэкспорте"? Или бумаги липовые?

– Все правильно оформлено, Владимир Николаевич, бумаги в порядке. А икона сдана на комиссию по паспорту некой Боровиковой Анны Ивановны, прописанной по Второму Брестскому переулку, дом 31, квартира 12. Я выяснил, пока экспертиза шла.

– Что значит - по паспорту? Выражайтесь, пожалуйста, яснее, полковник перешел на "вы". Была у него такая привычка - говорить "вы" в минуты недовольства.
– Кто именно сдал икону на комиссию?

– Это мы и выясняем, товарищ полковник, - Голубев тоже перешел на официальный тон.
– Пока удалось установить, что у этой Боровиковой с полгода назад пропал паспорт. То ли утеряла, то ли украли, она и сама толком не знает. Мы ее основательно проверили. Почтенная женщина, мать семейства. Компров* никаких.

_______________

* К о м п р ы - компрометирующие материалы.

– А паспорт посеяла, растяпа. В паспортном столе утрата документа зарегистрирована?

– Проверили и это. Так точно, зарегистрирована. И штраф она уплатила, и новый паспорт уже получила.

– Ну хорошо.
– Ломакин поостыл.
– На всякий случай присмотри за этой Боровиковой, - перешел он на "ты", - хотя только круглая дура понесет сдавать темную доску*. Куда проще переклеить фотографию, а может, и без этого обошлось, если есть внешнее сходство. Там, в этом "Новоэкспорте", видать, не очень присматриваются. Сидит какая-нибудь фифочка, избежавшая распределения. Ис-кус-ство-веды, - по слогам произнес полковник.
– Кто допрашивал приемщицу?

_______________

* Т е м н а я д о с к а - ворованная икона.

– Пока никто. В командировке она, в Суздале... А насчет искусствоведов, Владимир Николаевич, вы не совсем правы. Дьявольски хитро было задумано и сработано артистически с этой доской. Не мудрено, что и пропустили.

– Не должны были пропустить, - стоял на своем полковник.
– Этак мистеры иксы все, что еще осталось, растащат.

Они еще какое-то время обсуждали план действий, и полковник отпустил своего сотрудника. Прощаясь, Голубев сказал: