– Ты выбрал не лучшее время проявить благородство, молодой Катон. При нынешних обстоятельствах мы не можем позволить себе дополнительное бремя в виде пленников. Кроме того, ты ведь не был в форте и не видел собственными глазами, что натворили там эти звери. Мой бедный друг Порцин… Они должны умереть!

– Командир, но они безоружны. Они прекратили сопротивление. Это будет не по правилам. Так нельзя.

– Не по правилам, – передразнил его Максимий и рассмеялся. – Это тебе не игра, Катон. Это война. Здесь никаких правил нет.

Глаза командира когорты были безжалостны, но Катон все равно предпринял еще одну отчаянную попытку.

– Командир, но ведь они могут быть источником ценной информации для разведки. Если отослать их в тыл и допросить…

– Отставить! Я не могу позволить себе выделить людей для конвоирования, – заявил Максимий, сжав губы в насмешливой улыбке, и повернулся к людям Катона. – Вытащить их оттуда. Связать руки! Нарезать ремней из их же одежды.

Бойцы Шестой центурии положили щиты и принялись вытаскивать бриттов из воды. Их побросали ничком на землю, крепко связав руки за спиной. Когда был связан последний из пленных, Максимий посмотрел на них с угрюмым удовлетворением. Катон, стоявший рядом, с облегчением решил, что их, видимо, все-таки пощадят.

– Ну пусть так и лежат, командир. Сегодня они больше не доставят нам беспокойства.

– Это точно.

– А потом мы сможем за ними вернуться.

– Ага.

– Полагаю, некоторые могут попытаться бежать, да ведь далеко им не уйти.

– Вне всякого сомнения. После того как мы с ними разберемся, они и шагу не сделают.

– Командир?

Катон похолодел и почувствовал, как зашевелились волоски у него на шее.

Не обращая на Катона внимания, Максимий обернулся к бойцам Шестой центурии:

– Ослепить их!

Фигул нахмурился, не будучи уверен, что расслышал приказ правильно.

– Я сказал – всех ослепить! Достать кинжалы.

Катон открыл было рот, желая возразить, но от ужаса не смог найти нужных слов. Пока он колебался, командир когорты подскочил к Фигулу, выхватил из ножен оптиона кинжал и склонился над ближайшим пленным.

– Это делается вот так…

Раздался вопль такой боли и ужаса, какого Катон отродясь не слышал. От страха и отвращения его чуть не вырвало. Командир когорты вырвал оружие из глаза несчастного, выпрямился и с горькой усмешкой на лице повернулся к остальным. Его правая рука крепко сжимала рукоять окровавленного кинжала, а позади вопил и корчился, пятная траву хлещущей из глазниц кровью, ослепленный бритт.

– Вот, – промолвил Максимий, возвращая кинжал Фигулу. – Это делается так. Выполнять!

Растерянный, насмерть перепуганный Фигул умоляюще посмотрел на Катона.

– Ты почему не… – гневно взревел Максимий, глядя на колеблющегося оптиона.

– Оптион, – строго сказал Катон. – Ты получил приказ. Исполняй!

– Есть… – пробормотал Фигул. – Будет исполнено, командир. – Он повернулся к солдатам. – Слышали, что сказал центурион? Кинжалы наголо!

Легионеры принялись за кровавую работу, и округа наполнилась истошными воплями. Максимий удовлетворенно кивнул:

– Ну вот, с одним делом мы успешно справились. Как только твои ребята закончат, когорта выступит к броду.

– Так точно, командир, – сказал Катон. – Лучше бы нам поспешить.

– Да. Это точно.

Неожиданно на лице Максимия отразилось беспокойство: он резко повернулся и широким шагом поспешил на командный фланг. Тем временем бойцы Шестой центурии, исполнив приказ, очистили клинки, подобрали с земли щиты и копья и построились, заняв свое место в хвосте римской колонны. Как оказалось, в ходе стычки когорта потеряла всего семь человек и еще несколько бойцов получили ранения. Их перевязали и за отсутствием лучшего убежища отправили в форт. Остальная когорта по приказу Максимия двинулась вдоль берега реки к броду.

Чем дальше они удалялись от места расправы, тем тише слышались крики и стоны ослепленных пленников, зато все громче каркали вороны, слетавшиеся отовсюду к побережью, где на зеленой траве их ждала щедрая пожива – погибшие и умирающие люди.

Брод располагался там, где русло Тамесиса сужалось вполовину обычной ширины. Посреди реки был островок, поросший ивами. Кончики длинных ветвей касались воды и отбрасывали на нее зеленые тени.

Глядя на тенистое прибежище с нескрываемой тоской, центурион Макрон волосатым запястьем утирал пот, обильно покрывший лоб. На какой-то миг он вообразил, как мирно растягивается там, под ивой, сняв сапоги и опустив натруженные ноги в прохладную воду Тамесиса. Это было соблазнительно… невероятно соблазнительно.

Нахмурившись и отбросив посторонние мысли, центурион двинулся прямо сквозь островок к северному берегу реки. Между островком и берегом тянулась галечная отмель, едва покрытая поблескивающей на солнце водой.

Как только Третья когорта прибыла к броду, Макрон лично перебрался через реку, чтобы оценить глубину на всех участках переправы. В самом глубоком месте вода доходила ему до пояса. Центурион держался на ногах твердо, однако течение было довольно сильным и запросто могло сбить с ног любого, кто зазевается при переправе. Установив на дальнем берегу наблюдательный пост на случай появления противника, Макрон незамедлительно начал готовиться к обороне. От берега до берега было, наверное, шагов сто, а ширина брода составляла не более десяти шагов; по обе стороны от узкой отмели глубина резко увеличивалась, дно реки становилось илистым, и длинные водоросли шевелились в воде, словно спутанные волосы.