— А что насчет оплаты? — спросил я. — Нам бы побыстрее в обратный путь.

— На ночь глядя?! — мужичок всплеснул руками. Он был такой весь пухленький, лоснящийся, с круглым как блин лицом, на котором клиновидная бородка смотрелась чем-то случайно прилипшим к подбородку. Крохотные глазки тонули в румяных щеках. Толстенькие сосиски пальцев унизаны перстнями. Короткий пиджачок, не сходившийся на круглом пузике, поблескивал золотой нитью. И еще он был в галстуке. В общем, неприятный какой-то тип. — Я просто не могу вам этого позволить! Ладно вы мужчина! — он осуждающе погрозил мне пальцем. — Но девушка... Вам надо непременно отужинать и попариться.

«Твою мать!» — подумал я, чувствуя как начинают топорщиться волоски на предплечьях, верный признак того, что здесь что-то не вполне в порядке...

Я завис буквально на три секунды. Допустим, здесь засада. И жирный пидор решил не расплачиваться за мамонтов и как-то нас подставить. Можно включить собаку-подозреваку, сделать суровое лицо, но смысл?

— Уговорил, черт языкастый, — говорю и улыбаюсь во всю сотню зубов с простодушием деревенского дурачка. И все еще высовываюсь из люка вниз головой. — Показывай тогда место, где можно шагоход припарковать!

— А может... — на круглом лице встречающего мелькнуло растерянное выражение. — А может вы его здесь оставите?

— Дорогущую машину? — я сделал большие глаза и похлопал гусака по железной ляжке. — Да я лучше тебя тут оставлю! А если ее кто-нибудь угонит?!

Натаха стояла рядом с распределительным щитом и тоже безмятежно улыбалась. Она была примерно на полголовы выше пухленького парламентера, который как-то занервничал. Или заподозрил что-то неладное, или просто ему в голову не пришло, как именно мы пригоним мамонтов. Он окинул гусака недоверчивым взглядом. Похоже, если бы он сам только что не видел, как мы с Натахой тут скакали, загоняя разбредающихся мамонтих и мамонтят в загон, то никогда в жизни бы не поверил, что эта железная хрень вообще может с места сдвинуться.

— Ну может быть... — промямлил он. — На заднем дворе ежели поставить... Но там вы что-то сломать можете, господин Шпак ругаться будут...

— Не ссы, не сломаем, — говорю. — Хочешь на броне покататься? Там кресло есть специальное.

Лицо парламентера побледнело еще больше, он отступил на два шага назад, сцепил руки на пузике и замотал головой.

— Боишься, значит! — я рассмеялся. — Ладно, рядом потопаем. Натаха, давай назад в брюхо. Показывай, где там твой задний двор!

Я забрался обратно в кресло. Через секунду в люк заскочила Натаха, лязгнул запирающий рычаг.

— Что-то не так? — спросила она, протискиваясь мимо спинки моего кресла.

— Пока не знаю, — говорю. — Но чую нутром, что тут какая-то подстава. Или Шпак платить не хочет, или... Или чего похуже.

— А может этого жирдяя тряхнуть получше и расспросить? — Натаха повозилась, застегивая страховочные ремни.

— Была такая мысль, — сказал я. — Только вряд ли у него деньги с собой, а мы все эти танцы с мамонтами ради них затеяли.

— И какой план? — спросила Натаха уже через шлем.

— Барагозим, ведем себя как дурачки, выламываемся из сценария, лезем смотреть на свиней или коров, в общем, сбиваем проводника с толку и максимально осматриваемся, — сказал я. — Ну это в том случае, если нас прямо на выходе из шагохода не стукнут по голове.

— Могут? — спросила Натаха.

— Хрен знает, — говорю. — Но будут драться — деремся. Я всей кожей чувствую подвох, но вот засада это или просто нас решили с деньгами кинуть, сказать не могу.

Натаха неопределенно хмыкнула.

Я скомандовал двигателям заводиться, Гусак взревел всеми четырьмя моторами. Парламентер присел, когда я направил шагоход к нему, не особенно чтобы медленно. Было заметно, что ему хочется бежать, но он изо всех сил сдерживается. Я пристроился к нему сбоку, Натаха махнула манипулятором. Мол, давай, веди.

Задний двор поместья Шпака выглядел, пожалуй что, получше, чем многие передние дворы иных дворцов... Вымощенный плиткой, у боковой стены — ряд вазонов с какими-то экзотическими деревьями, всякие хозяйственные постройки, на внешний вид которых все обычно забивают и просто возводят из некрашенных досок, лишь бы стоял и не заваливался, были аккуратными, ровными и даже с какой-то художественной росписью.

Рассмотреть все это великолепие можно было снаружи. Вместо забора двор был обнесен высокой кованой решеткой. Я остановил шагоход рядом с воротами и заставил его переступить с ноги на ногу. Возившийся с замком толстячок вздрогнул и бросил на гусака испуганный взгляд. Ворота распахнулись.

Блин, ну какой же хреновый обзор! Не получалось одним взглядом охватить все сразу. Похоже, что это поместье не основное, а что-то вроде дачи. Вроде как этот Шпак — очень богатый куркуль, ему довольно много всякого принадлежит. Но вот картой его владений я как-то не озаботился. В любом случае, эта изящная постройка никак не тянула на основной дом.