– Данька, не пора ли тебе прекратить лезть не в свое дело и вести себя как идиот! Лучше кашу доедай! – засмеялся я и отвесил ему смачный подзатыльник.

Брат сразу же взбесился и стал нападать на меня. Началась шуточная потасовка. Я смеялся и смеялся, пока мой завтрак не оказался прямо на моей футболке.

Я судорожно побежал ее менять.

– Ну вот, теперь новую гладить! Даня, ты – идиот!

– Зачем тебе ее гладить, все равно во дворе гуляешь, – пожал плечами Данька.

Я промолчал. Мама засмеялась. Похоже, я только усугубил ситуацию…

В ванной комнате я задумался о своих чувствах, со мной никогда такого не случалось. Всю жизнь я думал, что богатые девчонки глупые и напыщенные, а те, что из простых, доступные и вульгарные, либо серые и слишком покладистые.

Ева была другая. Она могла вести светские беседы обо всем и ни о чем, обсуждать зарубежных художников и композиторов, а через час нацепить на себя пацанское худи и пойти лазать по гаражам.

Возможно, она мне просто казалась другой, потому что я влюбился в нее, сам того не понимая.

Я оценил свой рельеф и бицепс – безупречно! Я пользовался популярностью среди сверстниц. Плохой парень в кожаной куртке, с бешеным взглядом. Спортсмен, но жесткий хулиган и раздолбай. Не знаю, что они во мне находили, но я был буквально «облеплен» девчонками, еще один интересный факт, – Ева всегда держалась в стороне, даже когда мы с ней тесно общались.

Девушкам нравилось во мне все: и то, что я блондин, и то, что я имею крепкий пресс, что я душа компании, что покуриваю за школой и прогуливаю уроки.

Однако они многого обо мне не знали: я знатно врал и вешал лапшу на уши. Думаю, они принимали данное качество за такое явление, как «подвешенный язык». Также я дорожил своей репутацией больше всего на свете и ни на что бы ее не променял. Факт номер два: Ева всегда видела, когда я вру, поэтому я редко от нее что-то скрывал.

Вообще, школьная жизнь была забавной штукой – девчонки, шутки, беззаботное время, друзья, знакомства, школьные перепалки, в которых я всегда выигрывал, драки на школьной площадке, в которых я тоже держал верх. Большая часть конфликтов мне была неинтересна, но я все равно в них ввязывался, дабы поддерживать свой авторитет. Факт номер три: Ева никогда не посещала данные мероприятия, поэтому напомнить ей о том, что «я победитель по жизни», я не мог.

Исходя из всего этого, козырять перед девушкой моей мечты мне было нечем, поэтому я должен тщательно утюжить свои футболки, причесывать волосы, делать небольшую «неопрятную» укладку, чтобы она не догадалась о том, что я стараюсь для нее. Я пользовался дорогим парфюмом всегда, и это мне было на руку в день нашей первой встречи. Согласитесь, так себе, когда от парня исходит дикий запах пота или сигарет.

Меня раздражало, что моя одежда была простоватой и перестиранной по десять раз. Я хотел, да что уж там, я мечтал больше походить на тех богатеньких снобов, которые общались с моей Евой. Я хотел носить классические костюмы на заказ, фирменные спортивные костюмы, сногсшибательные футболки, которые стоили, как зарплата моей матери. и получать свой любимый дорогой парфюм, когда захочу, а не на день рождения или другой праздник.

Едкий, писклявый голос брата оторвал меня от размышлений, и я вернулся в реальность.

– Са-а-аш! Са-а-аш! – раздирался Данька. – Ты уже пятнадцать минут там торчишь! Ты завтракать с нами будешь или нет?!

Я судорожно натянул на себя чистую футболку и побежал на кухню. Заметив маму, я почувствовал что-то неладное.

– Ты какая-то красивая сегодня, мам, что случилось? Куда собралась? – Да, я был жутко назойливым и любопытным, как и мой брат. Я обожал сплетни, хотя сам в этом никогда не признавался.

– Ой, спасибо, дорогой! Я иду пить кофе с Катей, а потом мы поедем в ресторан! – радостно произнесла мама, поправляя рукой свои воздушные волосы.

Я оторопел:

– С Екатериной Парк? Она же только после развода и… и там будет полно…

– Мужчин, зайчик. Я знаю. Не быть же мне всегда одной. Ты уже взрослый, Даня тоже скоро вырастет, что мне делать? – заглянув глубоко в мои карие глаза, сказала мама.

Ее взгляд пронзал до костей и трогал до глубины души. Ее голубые глаза, как у Даньки, были прозрачными, словно хрусталь, они были полными печали и слез. Отец умер через год после рождения Дани. Брат совсем его не помнит. Зато помню я: от него пахло сигаретами и дорогим парфюмом, он был живым и веселым, магнит для женщин, душа компании. Работал он в разных сферах, одной из сфер было такси. Погиб в аварии, вез пьяную молодежь. Ребята мешали ему вести машину, отец не справился с управлением и вписался в несущуюся ему навстречу фуру. Никто не выжил, было жуткое месиво, которое я отчетливо помню. Я помню, как мать кричала и бросалась к этой ужасной каше из железа, колес, стекла и соуса из человеческих тел.

С того момента мы стали жить очень плохо. Мать работала медсестрой, ее зарплаты не хватало. Хорошо, что у нас была бабушка по маминой линии, которая иногда подкидывала нам деньги «на гостинцы», и мамин брат, дядя Рома, который неплохо зарабатывал и никогда не оставлял нас в беде.

Моего отца звали Леша, Алексей Миронов. Звучало это прекрасно, не то что в сочетании с моим именем – Александр Миронов, мне казалось это слишком нагроможденным. Впрочем, в остальном я был копией своего отца: внешность, стиль, характер, раздолбайство и даже привычка пользоваться дорогим парфюмом – все от него.