— Тут сказано, что он за два дня до того как его поймали, прошёл в третий раз тест на Арканум, и получил результат, принадлежность к низшим арканам посохов. Он пробуждённый значит. Так вот зачем подготовка документов и транспортировка его в блок, а не в обычную тюрьму. — Повернулась к мужчинам в пол оборота брюнетка с заделанными в тугой пучок волосами.

— Ага, — скривился кореец. — Только приборы показали у него всего начальный уровень пробуждения, ниже среднего на двадцать единиц.

Дед, смотревший в бумаги скривившись, произнёс:

— И в правду всего тридцать единиц, минус двадцать от общей нормы. Зато как тут написано имеет слабую расположенность к призыву Арканума. Правда, цифры вероятности ушли в минус.

Я слушал разговор людей и не мог понять, что они несут. Какой нахрен Арканум? Что за призыв такой? О чём они вообще говорят.

Меж тем закончив обсуждать какую-то нелепицу, эти непонятные типы переключились вновь на меня. Но резкая боль, ворвавшаяся мне в голову, накрыла меня с головой, а из носу брызнула кровь.

Застонав, сгибаясь к столу ударяясь лбом об поверхность, к которой я был прикован, терпя жуткую мигрень, я словно получил доступ к памяти прежнего хозяина тела. Но эта самая память шла, словно перемешанная в одном котле, и я с трудом понимал ход событий или их очередность.

Пока меня накрывали события прожитой жизни парня. Его чувства, эмоции и страхи, меня опять сграбастали подруги и уволокли в палату, где пристегнув к кровати стали снова проводить медицинские манипуляции которые закончились парой уколов, от чего я погрузился в сон.

Очнулся я, когда за окном всходило солнце, проникая своими лучами через окно с массивной клеткой на нём.

На этот раз цепи были длиннее, и я даже мог встать на пол перед больничной уткой, которая лежала прямо перед койкой. Ей я и воспользовался по назначению, после чего вновь залез с ногами на кровать.

В голове была каша, и некое чувство отрешённости. Скорее всего мне вкололи не только снотворное но и обезболивающее в лошадиной дозе для такого хлипкого тела, от чего эффект действовал до сих пор.

Память парня была словно пропущена через блендер, и из-за этого я многого не мог пока разобрать, но то, что смог вытащить и осознать могло ввергнуть кого угодно в полный траур.

Хоть в моей голове была полная неразбериха, но даже в такой путанице, я мог понять, что это что угодно, но не мой привычный мир.

Пока как я понял, я был под действием толи обезболивающих толи ещё чего, я как то отрешённо мог смотреть на всю эту ситуацию, и вяло её анализировать.

В воспоминаниях парнишки было полно непонятной мне информации, которая так и кричала о том, что это не мой привычный мир. Взять хотя бы воспоминания о неких порталах и монстрах, которые могли выбежать из них. О неких воинах, которые были тут сродни супер звёзд шоу-бизнеса. Да и его воспоминания некого пробуждения и буря надежд на то, что он станет одним из них, многого стоила.

В моём мире, не было никаких порталов, не было монстров, да и воинов, которые пестрили, если судить по отрывкам воспоминаний Хёна на бил бордах рекам.

Сидя на койке подтянув к себе колени, я уже не мог отрицать тот факт, что я был в теле семнадцатилетнего паренька, который убил себя, затянув на своей шее петлю. Я же, умерев в автокатастрофе подстроенной моим же, как я считал другом и соратником, по неведомым мне обстоятельствам занял его место, получив второй шанс на жизнь.

Прошёл, где то час как я переваривал новую реальность и свыкался с мыслью, что это теперь моё тело и мой новый мир, а по истечению этого времени за мной пришли.

В этот раз меня не повели в тесные кабинеты. Дав мне одеться в серый комбинезон под настороженные взгляды пяти полицейских, которые держали наготове дубинки и электрошокеры, меня вновь заковали по рукам и ногам, и повели из палаты, гремя цепями.

Я шёл медленно, так как цепи на ногах были меньше чем мой обычный шаг, а по бокам сзади и спереди шёл мой конвой, всё держа дубинки наготове.

Миновав два лестничных пролёта, меня вывели на задний двор, где стоял микроавтобус, в котором сидели ещё три человека. Запихнув меня на сидение, не забыв при этом приковать к креслу, они вышли из салона и дверь, которая была весьма тяжёлой и крепкой закрылась снаружи, а машина начала свой ход, увозя меня с внутреннего двора десяти этажного серого здания.

Из обрывков памяти Хёна я уже знал, что этого придурка осудили за наркоту на десять лет тюремного заключения, и сейчас не нужно было быть гением, что бы понять, что меня везли в тюрьму для отбывания срока наказания.

И тут я уже не знал, что было лучше. Умереть в аварии, или всё же получить вот такую жизнь в заключение среди зеков. Но если мне дали возможность жить. То я точно не буду совершать таких слабохарактерных поступков как старый Хён Ан. Срок не вечен, а я не привык пасовать перед трудностями. Пусть у меня нет моего созданного годами упорных тренировок и истязаний, тела бойца.