Шрифт:
– Зачем вы делаете это?
– Сколько? – Настойчиво повторил он.
– Три ливра в месяц.
– Ты живешь на три ливра в месяц? – Удивился он.
Она пожала плечами.
– Два я отдаю родителям, так что мне остается один. Но господин Готье очень добр к нам, он дает нам кров, пропитание и эту одежду, мы ни в чем не нуждаемся. – Она отвела глаза в сторону. Говорить о том как ты беден ей, как и любому, было неприятно. – Да к тому же у меня есть старший брат, который очень искусен в ремесле плетения из лозы, коим он вполне хорошо зарабатывает. Он тоже нам помогает.
– У тебя есть муж, дети?
Она отрицательно покачала головой.
– Как же так вышло что у такой красивой женщины нет мужа?
Она посмотрела на него, на этот раз почти с вызовом.
– Потому что я тоже выбираю.
Он улыбнулся.
– А ты бы выбрала такого как я?
Она вырвала свою ладонь из его рук и отошла назад.
– Зачем вы это спрашиваете? Хотите посмеяться надо мной?
– Нет, Рози, нет. А если и посмеяться то только над собой. Просто мне стало любопытно может ли такая старая развалина как я вызывать еще хоть какой-то интерес у таких молодых красавиц как ты.
Она посмотрела на него с неодобрением и сухо проговорила:
– Вы не старый и не развалина. Вы просто много страдали. – Затем она опустила глаза и официально спросила: – Я могу быть свободна, мой господин?
– Как пожелаешь. И я тебе не господин. Спасибо тебе еще раз за твою доброту. И прощай. Надеюсь ты найдешь своё счастье.
Он развернулся и вышел.
А Рози приблизилась к очагу и еще долго смотрела на затухающий огонь, пытаясь разобраться в своих чувствах.
14.
Мария-Анна вошла в кабинет и увидела что чистый, свежий, помолодевший Гуго лежит на кушетке и читает книгу.
– Уже опять уткнулся в книги? – Спросила она с каким-то неясным недовольством.
Гуго отложил книгу и поднялся.
– Мари, я могу попросить тебя об одном одолжении?
Она бросила на него резкий взгляд. Ей вновь пришло на ум что надо бы запретить ему так к ней обращаться, но она вдруг поняла что ей нравится это, нравится что на свете еще остался человек, который может называть её столь просто и фамильярно, так по родному, по-домашнему. И она спокойно ответила:
– Ну наверно можешь, учитывая положение вещей.
– Ты не могла бы выдать Рози, той служанке, что помогала мне в купальне, тысячу ливров?
Серые глаза Марии-Анны округлились, а брови взлетели вверх.
– Что?!!
– Тысячу ливров, – повторил он, пристально глядя на неё.
– С какой стати? – Королева усмехнулась: – Она доставила тебе столь незабываемое наслаждение?
– Она была очень добра ко мне.
– Она служанка и должна быть обходительна по отношению к своему господину. За это не платят тысячу ливров.
– Я ей не господин. Я просто хочу отблагодарить хорошего человека.
Она приблизилась к нему, вглядываясь в его зеленые глаза, которые, очистившись от пелены и налета, теперь были такими же яркими и умными как и тогда, в молодости. Сердце Марии-Анны кольнула тоска по тому счастливому времени.
– Ты никогда не умел распоряжаться деньгами, – тихо сказала она. – Как же так вышло что ты прочитал столько книг и не стал ни капли мудрее?
– А мне иногда кажется что стал, – ответил он. – Ты говорила что отпустишь меня в Новый Свет с определенной суммой денег. Надеюсь она предполагала быть не меньше чем одна тысяча ливров?
Мария-Анна пожала плечами.
– Не знаю, может быть. Теперь ты хочешь всю её отдать какой-то девице?
– Мне не привыкать отдавать всё каким-то девицам, – усмехнулся он.
– Глупость мужчин может соперничать только с их самомнением, – нравоучительно произнесла королева.
– Но ни что не может соперничать с твоей красотой, – ответил он.
Мария-Анна с насмешливым удивлением воззрилась на него.
– Это что, лесть ради тысячи ливров?
Он отрицательно покачала головой.
– Не думаю. Мне кажется это всё тоже восхищение тобой что и пятнадцать с лишним лет назад, когда я впервые увидел тебя. Так странно что это не проходит. Особенно после Сент-Горта.
Мария-Анна отступила назад. Она переживала некое смятение чувств. Она не смела даже предполагать такое, даже допускать хоть малейшую возможность этого, но дерзкий голосок в глубине души упрямо нашептывал что это все-таки очень возможно, ведь она же столь необыкновенная женщина. Что если он всё ещё влюблен в неё? Рассуждать об этом всерьез ей казалось смехотворным, после всего что она сделала с ним, он может испытывать только ненависть, ненависть вперемешку с презрением, это очевидно. Но упрямый голосок не унимался, что если она прекрасна настолько, что может творить с мужчиной всё что ей угодно и он всё равно будет любить её?