– Вы совершенно случайно попали в программу, которой уже несколько лет занимается наша команда, – механическим голосом начал он. Будто робот какой-то. – Подопытный неожиданно проявил к вам интерес, который мы пытались вызвать у него три месяца…

– Повезло, – прохрипела я, медленно смаргивая очередную порцию влаги с глаз. Но собеседник этого не замечал.

– …Я предлагаю вам продолжить участие в программе. У вас будет контракт и внушительный гонорар…

– А почему вы меня вчера не спросили? – задала глупый вопрос.

Но он снова не слушал.

– …Договор вам предоставят для ознакомления сегодня же.

– А если меня не интересует ваш договор?

– У вас нет выбора, Ари, – впервые продемонстрировал он хоть какую-то эмоцию. – Я понимаю вас, но мы готовы щедро возместить вам моральный ущерб.

– Неужели? – усмехнулась.

Кажется, я оживала. Даже вздохнуть смогла чуть глубже. Хорошо, когда некому смотреть на твою медленную смерть – повод пересмотреть репертуар. Например, побороться за жизнь.

– Твое здоровье – наш приоритет, – перешел он на «ты». – Как физическое, так и психическое.

– Наверное, поэтому меня все утро таскают без трусов по вашей базе? Интересно. Ваш собственный метод?

Профессор Ублюдок усмехнулся:

– У меня немного другие методы. Но убеждать тебя, что попала в санаторий, я не буду. Возможно, придется нелегко. Но в твоих интересах принять условия. Чем меньше дергаешься, тем шире петля.

А вот теперь он заговорил совсем как живой, будто запись кончилась.

– А вы умеете убеждать, – сложила я руки на груди. – И каковы обязанности?

Он использовал паузу на мое пристальное изучение и будто остался доволен.

– Медведь тебя выбрал. Это редкая удача. И наша задача – изучить условия, при которых эти твари становятся настолько уязвимыми.

– Боитесь их? – нахмурилась я. – Оборотней?

Оборотни в наше время такое же обычное явление, как радуга после дождя. Они живут с людьми бок о бок в относительном мире, хотя напряжение временами дает о себе знать. То, что люди чувствуют себя неуютно в новом мире, я знала всегда. Мы отгораживаемся от мира стенами. А вот оборотни спокойно живут как за ними, так и внутри – чем не предмет зависти?

Только могла ли я предположить, что стану жертвой этой холодной войны?

– А кто их не боится? – подался он ко мне. – Они ставят свои условия, захватывают все больше территорий, на которые человеку путь заказан. Нам нужно знать слабости врагов. И ты теперь – очень важная персона. Героиня, можно сказать.

– С ума сойти! – покачала я головой, чувствуя, что меня сейчас стошнит. – Такая честь…

– Все верно, – развел он руками. – Как только подберемся к разгадке – будешь свободна.

– А он? – Вопрос вырвался сам. Как ни старалась, но считать зверя виноватым в том, что произошло, не выходило. – Он же… не мог контролировать то, что произошло… вчера.

Меня передернуло. То, что случилось, будто вывесили здесь на стену для обозрения, и теперь то, как меня лишили девственности, будет изучать каждая пробирка.

– Не мог. Судя по камерам, пытался даже бороться с этим инстинктом, но не вышло.

– Вы за всем следили по камерам… – выдохнула я ошарашено.

Он развел руками… а я в следующий миг схватила тяжелые часы в каменной оправе и зарядила уроду в лицо. Кажется, он не успел уклониться… Но меня уже в следующий вдох толкнули сзади на стол и скрутили руки за спиной. И непонятно от чего я давилась больше – от омерзения или тяжести, навалившейся на спину. Вокруг стоял гвалт, ругань, меня дергали то на ноги, то снова толкали на стол, при этом футболка задиралась до самых бедер…

«Нам нужно отсюда выбраться», – всплыло вдруг в памяти, и наступила какая-то странная тишина внутри.

– Не трогать ее! – долетел будто сквозь вату сдавленный приказ, а я повела глазами вбок, натыкаясь на ширинку Профессора Ублюдка. Вот куда я буду бить в следующий раз. – В комнату отведите и дайте ей уже вещи!

Меня дернули на ноги, возвращая футболку на место, и вывели в коридор.

– Я сказал – не трогать! – долетело в спину, а я только сейчас обратила внимание, что тех, кто меня вел под руки, вижу впервые – обычные охранники здесь носили коричневую форму, а эти все в черном, с оружием и железной хваткой. Я даже не поверила, что меня притащили к дверям моей комнаты и сняли наручники.

– Передвигаться только по отсеку, – прозвучало напутствие, и мужчины развернулись и зашагали по коридору обратно.

А я еле нашла в себе силы нажать на ручку и закрыть за собой двери, прежде чем меня развезло уже в полную силу.

Не знаю, сколько я плакала. Кажется, за окном уже темнело, а я все лежала на полу, поливая его слезами. Сложно было понять, чего я боялась больше: того, что нужно будет снова шагнуть за дверь, или того опустошающего чувства, что накрыло в кабинете главного. Я больше не хотела это чувствовать.