– Ну-у…

– Нет, не нукайте, пожалуйста. Отвечайте. Разве самый маленький страх перед чем-то не способен убить все?

Он с любопытством посмотрел в глаза девушки.

– Очень может быть. Даже очень.

– Вот и я о том же.

Дом оказался уютным, прозрачным по наполнявшим его краскам, и это лишний раз говорило о характере хозяйки: непредсказуемой, готовой взволновать самого заядлого скептика. Трогательной и загадочной у озера; стремительной, подобной вихрю на дороге, за рулем мотоцикла; мягкой и спокойной в своем доме. С разрешения гостя она переоделась в короткий шелковый халат.

– Дом помог мне обустроить дядя, – говорила Ева, когда Петр доставал из пакета фрукты. – Без него я бы вряд ли справилась.

– Хвала вашему дядюшке. – Гордеев вытащил из пакета две бутылки, поднял их. – С чего начнем?

Ева отрицательно покачала головой:

– Я не пью.

– Совсем?

– Да, – кивнула она. – У меня был двоюродный брат, родной сын моего дяди. Он разбился на машине, когда был нетрезв. После его смерти дядя стал совсем нелюдимым. Он просил меня никогда не пить спиртного, зная, какую я люблю езду. Я осталась у него одна на целом свете. – Ева улыбнулась. – А он у меня… Но ты не должен следовать моему примеру, – поторопилась добавить хозяйка, увидев, что гость стоит, сокрушенно опустив руки. – Даешь мне слово?

Когда фрукты и ягоды были вымыты, разложены на блюда и блюдца, гость, то и дело пригубливающий красное вино, спросил:

– У тебя есть фотографии? Фотоальбомы? Я бы хотел посмотреть на тебя, какая ты была раньше, девочкой. Как каталась на коньках в твоем ледяном театре, во время спектаклей. Наверное, есть такие снимки, и немало. На твоего загадочного дядю, наконец…

– Фотографии, – опустив глаза, проговорила Ева. – Видишь ли, в моей квартире – другой, прежней, – был пожар. Сгорели все фотоальбомы… Осталась только одна. Могу показать. – Она встала, протянула ему руку. – Идем…

…Они поднялись на второй этаж – он так и держал ее за руку. Прошли небольшой коридорчик. Дальнюю дверь Ева потянула на себя… Гордееву открылась спальня, самая светлая и прозрачная комната в этом доме, с огромной кроватью в середине, покрытой пестрым покрывалом.

– Это она, – кивая на стену, проговорила Ева.

Над кроватью, в белом багете, под стеклом висела черно-белая фотография, выполненная, безусловно, настоящим фотохудожником… Одетая в короткое белое платье, Ева сидела в плетеном кресле, стоявшем в середине гигантского ледяного поля; рекламные плакаты на бортах, как и очертания трибун, расплывались за ее спиной. На голове Евы держалось кепи, на ногах, сведенных в коленках, были коньки; лежавшие на подлокотниках руки сцеплены… она счастливо улыбалась в объектив.

– Наверное, это фото стоит всех остальных, – тихо проговорил Петр.

– Его сделал мой дядя – в одном из городов, через который мы проезжали.

«Как это трогательно, – думал Петр, разглядывая девушку на фото, – куда ни ткнись, все сделал любимый дядя. Золотой, наверное, человек…»

– А чем он занимается?

– Путешествует.

– И только?

– Он, как бы это лучше выразиться, врач. Но… не простой.

– Как это понять?

– Он фитотерапевт. Лечит травами.

– А, знахарь! – улыбнулся Петр.

– Точно, – подхватила Ева. – Именно – знахарь. Но не такой, какие бывают в глухих деревнях, нет. Он – особый знахарь. Специалист высокого класса в своем деле. Всю жизнь посвятил этой науке.

– Ходит в рубище, подпоясанный бечевой, с бородой до пупа?

– Нет же, – рассмеялась хозяйка дома. – Дядя очень приличный пожилой мужчина, любит хорошо одеться, даже в чем-то франт. Он – цивилизованный знахарь. А поскольку собирает травы в разных частях страны и клиенты его живут где угодно, он много ездит. Дядя нарасхват. Его трудно застать на месте.

Но Гордеев уже слушал ее вполуха. Он смотрел на роскошный букет из белых лилий, стоявший в самом углу, на тумбе, в широкой хрустальной вазе. Поймав его взгляд, Ева поспешно улыбнулась:

– Я тебе уже говорила: когда дядя приезжает, он всегда дарит мне белые лилии. Как вчера. Правда они хороши? – Девушка потянулась к нему, положила руки на плечи. – В них столько нежности, да?

– Да, – чуть дыша, негромко ответил он.

– Ты очень скован, – касаясь губами его уха, прошептала она. – Почему?

– Просто все так неожиданно…

Но она уже обнимала его, целовала, покоряя чувственным теплом. Голова закружилась. Он положил руки ей на бедра, и шелковый халат быстро заскользил вверх. Под ним ничего не было. Ева сама потянула гостя на кровать, обвила ногами, открываясь легко и просто…

В начале октября они сыграли свадьбу. Гостей со стороны Гордеева была тьма-тьмущая, со стороны невесты – одна только взрослая подруга, сорокалетняя блондинка, ухоженная и дорогая, по имени Эльвира. Дядя ее в эти дни был так далеко от Предтеченска, что от него пришла только телеграмма: «Поздравляю тчк желаю счастья тчк люблю тчк будь хорошей девочкой тчк привет мужу тчк».