Подняв глаза на вошедших парней, Мэй недоуменно нахмурилась. Оба выглядели так, будто намедни похоронили всех родных.

– Привет, – улыбнулась она.

Кивнув, Дейв принялся снимать с себя верхнюю одежду.

– Че за веник, Мэйлин? – вместо приветствия спросил начальник.

– Это цветы, Роб.

– Убери.

– Прости? – девушка вскинула на него глаза.

– Я сказал, убери отсюда эти вонючие палки. У меня аллергия.

– С каких это пор? – нахмурилась она.

– Только что, блять, появилась. Уже прям чувствую, как опухает гортань, – он сжал кадык и принялся фальшиво кашлять. – Так что давай пошевеливайся, пока я тут замертво не уебался.

Закатив глаза, девушка встала и, взяв цветы, вынесла их в коридор.

– Чтобы на нашем этаже этого цветочного дерьма не было! – проорал Хилл.

Парни услышали, как Мэй пробормотала что-то нечленораздельное, а затем раздался звук приехавшего лифта. Вернувшись через довольно небольшой промежуток времени, она швырнула на стол Роба стандарт с таблетками.

– Это че? – вопросил он, не отрывая глаз от своего телефона.

– Средство от аллергии!

– О, так мило с твоей стороны, – хмыкнул Хилл и, не глядя, смел таблетки в ящик стола.

От перепалки его спас звонок рабочего телефона. Буравя его взглядом, Мэй ответила. Выслушав и записав все, что ей сказали, она положила трубку и перевела взгляд с одного парня на другого:

– У нас новое дело. Убита дочь главного редактора «The New York Times». Настаивает, что дело должен расследовать наш отдел, и через сорок минут приедет сюда для дачи показаний.

– Отлично. Мы как раз успеем выпить кофейку, – кивнул Роб. – Давай, Мэйлин. Организуй.

– Дейв! Скажи ему! – возмутилась она.

– Что именно? – Кинг посмотрел на нее так, что девушка вздрогнула и непонимающе нахмурилась.

Они так и смотрели друг на друга, пока Мэй, не выдержав его тяжелого взгляда, не ответила:

– Ничего…

Кивнув, будто ему все стало ясно, парень отвернулся к своему компьютеру и ввел в поисковик данные на нового потерпевшего и его семью.

Поставив перед ними по чашке с кофе и заработав в ответ сухое «Благодарю» от Дейва и невнятный хмык от Роба, Мэй в крайней степени раздражения вернулась к своему столу и уткнулась в отчет, который проверяла.

Выйдя из лифта, Хилл уверенным шагом направился к комнатам для допросов, когда его окликнул начальник полицейского управления.

– Роб… На пару слов…

Остановившись, парень дождался, пока Лютер Мэйсон дойдет до него, и только затем констатировал:

– Хотите попросить вырыть носом землю, но найти убийцу дочери редактора минимум завтра, максимум вчера?

Уже немолодой, но все еще хваткий мужчина невольно улыбнулся.

– Ничего-то от тебя не скроешь. Да… Прошу лично. Я понимаю, что дело сложное, но Роб… Буду должен.

– Сделаю, что смогу, но хочу сразу авансом попросить о небольшом одолжении.

– Все что угодно. Больше людей? – тут же посерьезнел Лютер. – Оплачиваемые в двойном объеме сверхурочные?

– Нет. Хотя сверхурочные – да. Но в целом просьба другая, – Хилл слегка помедлил, но потом быстро произнес. – Если Австралия придет к вам увольняться, порвите заявление.

– Австра… Ах да. Ты имеешь в виду мисс Хантер, – кивнул Мэйсон. – У вас какие-то сложности?

– Не, все ништяк. Просто на всякий случай, – отмахнулся Роб. – Мало ли.

– Хорошо, Роберт.

– Ну, отлично. А теперь, извините, мне пора отрабатывать сверхурочные и будущую премию.

– Эй! Про премию уговора не было! – крикнул начальник ему вслед.

Но Хилл, закрыв уши руками, пнул дверь допросной и скрылся внутри.

– Поганец… – усмехнулся Лютер.

***

Скрестив руки на груди, Мэй наблюдала, как Дейв и Роб допрашивают супругов Стоун.

Редактор третьей по тиражу газеты в стране, несмотря на свой преклонный возраст, выглядел довольно неплохо.

Но явно не дотягивал до уровня своей жены, которая практически годилась ему в дочери, почившей столь внезапно и при весьма странных обстоятельствах.

Двадцатипятилетняя Эмма Стоун была найдена мертвой под окнами своего дома, расположенного в самом элитном пригороде Нью-Йорка. Девушку выбросили с крыши, где находились бассейн и открытая терраса.

Проблема заключалась в том, что все это произошло во время одной из шумных вечеринок, что так обожала устраивать покойница совместно со своей мачехой – Ребеккой, которая прямо сейчас громко рыдала, уткнувшись в плечо мужа.