– Ты чего?

– Так! Жрать надо бы, да не поспело еще. Вот и хожу.

– Так ты не пхайся тогда. Видишь, што человек делом занят.

– Форсишь все! Утром портки зашивал, теперь сапоги.

Дядя Силантий откусил конец суровой нитки, заскорузлыми пальцами завязал узелок и ответил, продолжая работу.

– Одежу, милой, беречи надоть. Нешто как у тебя, парень, штаны-то вон новые, а все в дырьях.

– Пес с ними с дырьями! Вот кокну офицера, либо буржуя какого и опять достану.

– Из-за штанов-то?
– И Силантий укоризненно посмотрел на него.

– Не из-за штанов, а так вообще...

– Разве, что воопче... Да и то, милой, хорошево-то мало. Хочь из-за чево!

– Ну нет, не мало. Так им гадюкам и надо!
– присвистнув, ответил Яшка и добавил, передразнивая: - "Хочь из-за чево!" А на прошлой неделе кто стражника убил, не ты сам, что ли?

– Убил!
– сокрушенно вздохнул Силантий и, отложив даже работу, взглянул на Яшку маленькими голубовато-серыми глазами.
– Верно говоришь, парень. Да што же мне делать было, когда они втроем на Епашкина навалились. Пропадал ведь человек-то... сво-оой!.. Убил, верно! Так мне хоть радости-то от этого нету. По нужде только. А ты вот кажный раз плясать готов. Ровно тебе светлый праздник.

– На то они и буржуи, чтобы их бить, - убежденно сказал Яшка.
– Такая уж пора пришла...

– Дядя Силантий!
– совершенно неожиданно перескочил он совсем на другое.
– Ты вот что, положи-ка мне заплаточку... Ей богу!.. А то перед маленько лопнул. Чего тебе стоит? Валяй! Я за тебя черед отнесу или что еще придется...

– Ну тебя к лешему! Рук у самого нет, что ли!
– отвечал тот, несколько огорошенный таким внезапным переходом.

– Нет уж ты, право! Смотри... тут самая малость...

И, всучив тому свой сапог, Яшка поспешно куда-то ретировался.

– Ах ты, лодырь!.. Провались он со своим сапогом!.. Думает и взаправду чинить буду!
– и Силантий даже отпихнул его.

Свой у него был готов. Он надел его и посмотрел - крепко! Теперь еще хоть полгода носи.
– Потом иголку воткнул в затасканную шапченку, а клубочек ниток сунул в карман.

Подошел к котлу, посоветовал Румке закрыть котел, чтобы лучше упрело, и стал думать, что бы это еще теперь сделать. Мужик он был хозяйственный и сидеть сложа руки не любил. Привычки не было - хоть что-нибудь, хоть какой пустяк, а все же. Он подошел к Егору, который чистил винтовку, потом к кучке, резавшейся засаленными картами в "козла", и пошел назад. Винтовка его была давно вычищена, а в карты играть не умел, да и не было интереса.

Проходя мимо того места, где он только что работал, увидел все еще валяющийся Яшкин сапог.
– Вот непутевый, бросил и хоть бы что!
– Он поднял, осмотрел его.
– Ишь ты! Где это его так угораздило? Врет, что лопнул, об гвоздь должно быть. Теперь пойдет рваться.
– Он, раздумывая, поглядел на дырку, потом обругал еще раз Яшку лодырем и принялся накладывать заплату.

XV.

Осмелели партизаны. На дворе стало теплее: наступила мягкая южная весна. Теперь заночевать можно было под каждым кустом, и частые набеги начали делать ребята. То стражников обезоружат, то казака снимут, то ночью, подобравшись к самому городу, обстреляют патрули и скроются моментально, прислушиваясь, как позади них впустую поднимут стрельбу из винтовок и пулеметов подоспевшие отряды.

Ползли всевозможные слухи. Но никто точно не знал даже, где проходит линия фронта. Поговаривали, что где-то уже совсем близко, чуть ли не возле Екатеринодара.

Однажды город был разбужен грохотом орудийных выстрелов. Испуганные и ошарашенные этим новым сюрпризом, повскакали с постелей обыватели. Что? откуда? Но вскоре волна смятения улеглась. Это английские суда с моря обстреливали тяжелой артиллерией, где-то возле Туапсе, зеленых.

Каждый день прибывали теперь с севера партии новых и новых беженцев к последнему оплоту, к последнему клочку, не поглощенному еще красной стихией, - Новороссийску.

XVI.

Там, где кусты колючей ажины переплетались причудливо из-за серого истрескавшегося и поросшего мхом камня, как раз в то время, когда последний луч заходящего солнца скользнул по верхушке кряжистого дуба и исчез в горах, насторожившийся чутко Яшка услыхал доносящийся издалека, еще тихий, но ясный металлический звук - так-та! Так-та!

Он осел сразу корпусом книзу, чуть выставил из-за веток голову и прислушался.

– Подковы! Мать честная! Да неужели ж казаки?

От волнения сперло дыхание.

– Эх, вот была бы удача-то!

Впереди из-за поворота, по широкой, тянущейся вдоль гор, дороге, показалось несколько всадников, человек пять-шесть. Яшка кубарем скатился вниз и помчался назад, пригнувшись и отмахивая длинными ногами саженные прыжки. Сергей видел, как пронесся он стремительно мимо них и скрылся за кустами, забираясь проворно туда, где с главною частью отряда засел матрос.

Топот приближался, каждый из партизан зашевелился, чтобы принять наиболее удобное положение.