Кирсти тайком наблюдала за тем, как работает Джулия, и казалось, та была совершенно не способно на уродство или неловкость. Каждый ее жест – то, как она ребром ладони убирала волосы с глаз, как сдувала пыль с любимой чашки – пронизывала непринужденная грация. Видя ее, Кирсти понимала, почему Рори обожает жену, как верный пес, и еще больше отчаивалась.

Наконец, пришел и он сам, явился потный и щурясь на все вокруг. Вечернее солнце было ослепительно свирепым. Он улыбнулся Кирсти, продемонстрировал кривой ряд передних зубов, которые ей сначала казались такими неотразимыми.

– Рад, что ты пришла, – сказал он.

– Рада помочь… – ответила она, но Рори уже отвернулся, смотря на Джулию.

– Как дела?

– Я скоро с ума сойду, – ответила та.

– Ну, теперь ты можешь отдохнуть от своих трудов. В этот раз мы привезли кровать, – он заговорщицки подмигнул Джулии, но она не ответила.

– Я могу помочь с разгрузкой? – предложила Кирсти.

– Льютон и Б. М. все сделают, – ответил Рори.

– О.

– Но я бы руку и ногу отдал за чашку чаю.

– Мы еще не нашли чай, – отозвалась Джулия.

– Ох, тогда может, кофе?

– Хорошо, – сказала Кирсти. – А двум другим?

– Они сейчас человека убьют за горячую чашку кофе.

Кирсти снова отправилась на кухню, наполнила маленькую кастрюльку чуть ли не до краев и поставила на огонь. В вестибюле было слышно, как Рори командует разгрузкой.

Это была кровать, кровать для новобрачных. Хотя Кирсти изо всех сил старалась не думать о том, как Рори обнимает Джулию, но все-таки не смогла. И пока она смотрела на воду, как та медленно закипает, парит и наконец бурлит, одни и те же картины чужого наслаждения возвращались к ней вновь и вновь.

Когда вся троица уехала за четвертой и последней партией, Джулия окончательно вышла из себя. Распаковка обернулась катастрофой, так она сказала; все было разложено по коробкам совершенно не в том порядке. Ей приходилось раскапывать бесполезное барахло, чтобы добыть предметы первой необходимости.

Кирсти не встревала, не выходила из кухни и молча мыла грязные чашки.

Ругаясь все громче, Джулия оставила царящий вокруг хаос и вышла покурить на крыльцо. Она прислонилась к открытой двери и вдохнула позолоченный пыльцой воздух. Хотя было только двадцать первое августа, все вокруг уже пропитывал легкий аромат дыма, предвещающий осень.

Джулия не заметила, как пролетел день; пока она стояла, начал бить колокол к вечерне: звон вздымался и опадал ленивыми волнами. Обнадеживал. От него Джулия задумалась о детстве, хотя – и это она помнила – не о каком-то особенном дне или месте. Просто о молодости, о тайне.

Прошло уже четыре года с тех пор, как она последний раз переступила порог церкви; четыре года с момента, как обручилась с Рори. Мысль о том дне – а скорее, об обещании, который он так и не выполнил – испортила момент. Джулия ушла с крыльца, отвернулась от колокольного звона, уже разошедшегося вовсю, и вернулась обратно. После того как солнце коснулось ее поднятого вверх лица, дом казался мрачным и темным. Неожиданно Джулия почувствовала себя настолько усталой, что чуть не разрыдалась.

Им придется собрать кровать, прежде чем лечь спать, а еще решить, какая комната станет главной спальней. Она решила заняться этим прямо сейчас, к тому же так не придется возвращаться в гостиную, к вечно скорбной Кирсти.

Колокол все еще звенел, когда Джулия открыла дверь в гостиную на втором этаже. Это была самая большая из трех верхних комнат – естественный выбор – но солнце сегодня так сюда и не добралось (впрочем, не только сегодня, но и в любой другой день лета), так как окно плотно закрывали жалюзи. Здесь было куда холоднее, чем в остальном доме; воздух – затхлый. Джулия пересекла испятнанные половицы, решив открыть окно.

У подоконника выяснилось нечто странное. Жалюзи были плотно прибиты к раме, полностью блокируя малейшее вторжение жизни с освещенной солнцем улицы снаружи. Она попыталась оторвать их, но не смогла. Кто бы этим ни занимался, свою работу он сделал на совесть.

Неважно; когда Рори вернется, она отправит его сюда с гвоздодером. Джулия отвернулась от окна, и тут неожиданно, помимо воли поняла, что колокол все еще призывает прихожан. Они что, сегодня не идут? Неужто на крючке недостаточно наживки с обещаниями рая? Мысль была еле живой; умерла за секунды. Но звон все не умолкал, эхо от него раскатывалось по комнате. Ноги Джулии и так болели от усталости, а с каждым ударом слабели все больше. Голова невыносимо пульсировала.

Эта комната отвратительна, так решила Джулия; затхлая, с липкими и влажными на ощупь стенами. Несмотря на размер, Джулия не позволит Рори устроить тут хозяйскую спальню. Пусть эта рухлядь гниет.

Джулия уже направилась к выходу, но когда до свободы было рукой подать, в углах комнаты что-то треснуло, и дверь с шумом захлопнулась. Нервы у Джулии задребезжали. Она почувствовала, что сейчас расплачется.

Но вместе этого просто сказала «Пошел ты к черту» и схватилась за ручку. Та легко повернулась (а как иначе? Но Джулия все равно почувствовала облегчение), и дверь распахнулась. Из гостиной внизу – всплеск тепла и охряной цвет.