Мне довелось побывать на одной из таких лекций. Аудитория подобралась для лектора не самая удобная: в редакции журнала «Знание — сила» собралась общественная комиссия по контактам — ученые, писатели и журналисты, пишущие о науке. Словом, специалисты. Поначалу присутствующие были настроены достаточно дружелюбно, хотя сомнений своих не скрывали. Собрались с единственной целью: попытаться понять, есть ли во всем этом хоть какое-то рациональное зерно? Лектора выслушали внимательно, в вопросах не допускали резкости, тем паче насмешек. Финал же вышел вовсе непредугаданным: сердобольные члены комиссии вынуждены были… утешать совсем приунывшего лектора.

Но то была ситуация нетипичная, обычно авторы подобных выступлений могут заранее рассчитывать на успех.

В интервью с В. А. Кратом корреспондент «Литературной газеты» задал вопрос, не следует ли признать, что у множества людей вновь возникла потребность в «новых сказках»? Стоит ли подходить к фильму Дэникена с мерками науки — может быть, его назначение как раз в другом: заинтересовать, будить ум?

Ответ ученого был таков: «Как вы заметили, я с большим уважением отношусь к фантастике. Она действительно будоражит мысль, зовет к раздумью. И для этого ей не обязательно выдавать нереальное за реальное. Ей достаточно просто быть талантливой. Я весьма положительно отношусь ко всему, что снято в фильме „Воспоминание о будущем“. Подчеркиваю: ко всему, что снято. А не к тому, что говорится по поводу снятого. Потому что сняты действительно интересные вещи, а говорится чепуха…»

Поскольку со стороны ученого прозвучал комплимент научной фантастике, спешу предоставить слово писателю-фантасту. Может быть, его увлекает подобное творчество? Аркадий Стругацкий за «круглым столом», организованным в «Неделе», произнес целый монолог о «чуде»: «Понятие чуда эволюционировало… Грянуло время великих потрясений, наука, ставшая сама по себе производительной силой, выбила из-под мышек верующих костыли религии, на которых человечество ковыляло в течение многих тысячелетий. И тогда выяснилось, что без костылей человеку приходится трудновато. Исчезла вера в божественное вмешательство, вера в чудо.

А ведь свято место пусто не бывает. На место чуда из арсенала религиозных убеждений пришло чудо из арсенала научных представлений. Спасительные визиты из космоса. Исцелители с таинственными биотоками. Всевозможные (но непременно научно обоснованные!) варианты „жизни после смерти“. Вот они, новые костыли!.. Но это еще не все. Эволюционировало и само отношение к чуду. Верующий просто верил в чудо. Случится с ним чудо или нет — на то воля божья.

Сейчас положение изменилось. Видимо, на смену вере пришла жажда. Жажда чуда. Да, бога нет, но очень удобно, очень комфортно верить в существование неких вполне материальных сил, которые способны на многое, даже на невероятное… Прошу заметить, сам я не утверждаю и не отрицаю реального существования космических соглядатаев. Но я отношусь к тем людям, для практической жизни которых, для мировоззрения, для понимания целей существования человечества все эти „чудеса“ представляют собой совершенно излишние гипотезы, как сказал в свое время Лаплас, лишние сущности».

…Нет, все воистину смешалось в мире, коли специалист-ученый призывает к раскованной фантазии, а писатель-фантаст как от нечистой силы открещивается от загадочных «чудес»!

Может быть, в самом слове «чудо», смысл которого так многогранен, и заключена истина? «Чудо, — читаем мы у Даля, — всякое явление, кое мы не умеем объяснить по известным нам законам природы». И ниже другое значение: «Диво, необычайная вещь или явление, случай; нежданная и противная предвидимой возможности, едва сбыточное»… Разница есть.

Давайте договоримся: есть загадки и есть тайны. Первые положено разгадывать, какими бы сложными и на вид неразрешимыми они ни показались бы. А жгучие, сокровенные тайны для того совсем не предназначены: им сопереживают, в них погружаются, в них растворяются. Тайны должны оставаться тайнами, иначе какой же в них прок? Они опьяняют, будят в душе сладостное ощущение интеллектуальной расслабленности, зато сверх меры обостряют чувства, даже инстинкты. Тайны подавляют своей непостижимостью, какими бы примитивными они не оказались при трезвом рассмотрении.

И еще одно. Загадка для своего решения требует сосредоточенности и знаний; о тайне достаточно знать понаслышке. «Чудо, — остроумно заметил английский писатель Альберт Хаббард, — это событие, описанное людьми, услышавшими о нем от тех, кто его не видел». Весь феномен НЛО заключен в этих мудрых словах.

Впрочем, и «хлад мысли», бьющейся над разгадкой, и топкая сладостная жуть от прикосновения к таинству в равной мере служат удовлетворению духовных потребностей. Это два тонких камертона, настроенных на различные струны человеческой психики.

Признаюсь, по мне, более достойно человека первое (в одной из повестей братья Стругацкие дали свой вариант нравственного императива: «Думать — не развлечение, а обязанность»). Но можно понять и тех, кому по душе иное; к таким я бы обратился с единственным пожеланием-просьбой: пожалуйста, удовлетворяйте свои духовные потребности, только не нужно называть это наукой, придумайте какое-то другое слово…

Можно ведь и НЛО исследовать методами науки. Процесс этот тоже может захватить своей красотой и вызвать душевные драмы; только вот способных любоваться им не так много, как желающих прикоснуться к «непознаваемому». Выступления специалистов в печати не вызвали заочную «всесоюзную дискуссию» того же размаха, как лекции малограмотных специалистов-уфологов, не отодвинули сразу же на второй план события куда более значительные. Ничего этого не было. Зато вспыхивают то там, то здесь тлеющие угольки «достоверных сведений» о том, что увидели на Луне американские астронавты и о чем им, астронавтам, запретили говорить.