— Я родила магического наследника, Сабина. — не скрывая собственного триумфа сообщила графинюшке — Мой сын — маг.

— К-как маг? — вмиг и так выбеленное лицо крыски стало мертвенно-бледным. Ее маленькие, злобные глазки расширились и по размерам стали почти нормальные, а сама интриганка осела на диван, потеряв разом все силы и схватившись тонкой рукой за сердце.

— Эй! Тебе плохо? — только трупа госпожи Брачинской мне здесь не хватало. Аккурат под открытие магазина.

Заходите дорогие посетители! Вот у нас сыр, а здесь молочко, тут йогурт, мороженное и труп графини. Можете его отодвинуть, если он вам мешает присесть, она возражать уже не будет!

Я бросилась к стойке и плеснула из кувшина воду в чашку, что привезла для себя. Кинувшись к сомлевшей Сабине начала ее тормошить.

— Сабина, эй! Выпей воды! Что ж вы слабенькие все такие, аристократы — в сердцах сообщила змее.

Сабина приоткрыла глаза, что успел закрыться, изображая умирающую лебедь и потянулась за стаканом, зацепив при этом мое плечо. Ай! Зашипела я, почувствовав, как графинюшка случайно выдернула несколько волосинок, что выбелись из моей прически и сейчас обрамляя лицо, лежали на плечах.

Ладно, будем считать, что волосы она мне все-таки повыдирала за мужика.

— Ты не обманываешь? — спросила она слабым голосом, после того как вылакала целый стакан воды — Твой сын маг?

— Да! — нетерпеливо ответила я, начав обмахивать ладонью слабенькую стерву, так как она уже начала краснеть. А вдруг давление подскочит? И будет у меня своя мумия!

Не говоря уже об очередных разборках с семейством Брачинских.

— Я … Мне… Мне нужно домой, срочно! — потеряно сообщила мне Сабина, вяло отмахиваясь от моей ладони и пытаясь подняться с дивана.

Да, пожалуйста, я как то без ее общества обойдусь. Я помогла графине поднять и та пошатываясь пошла на выход:

— До кареты хоть сама дойдешь — переспросила я крыску, но та даже не обернулась.

Ну сама, значит сама! Я мешать не стану. Только что именно до такой степени поразило Сабину. То, что Саша маг или то, что этот маг родился у меня? Вопросы-вопросы, на которые заклятая подруженька вряд ли даст правдивые ответы.

А в остальном день прошел относительно сносно. Поток забот к предстоящему открытию лавки так закружил меня, что я даже позабыла и об Эдгаре, и о Сабине, и обо всем на свете.

Товар был с горем пополам разложен, девочка — продавщица пообещала открыть лавку завтра пораньше и подготовить тарелочки для угощения посетителей, а также принять свежие букеты цветов, которые я планировала расставить по всему помещению. Вывеску Фрей с плотником установили еще вчера, так что мне останется только сдернуть ткань в определенный момент и на этом будет все.

Если бы еще выспаться, чтобы не распугать завтра клиентом своим зеленым лицом, вот тогда бы картинка мира сложилась идеально.

Поэтому когда Фрей подогнал нашу коляску ко входу к лавке я со спокойной душой закрыла входную дверь и устало осела на сиденье.

— Трудный день? — спросил меня друг. Хотя, собственно говоря, и сам был свидетелем всего этого праздника суеты. Ну, кроме посещения Сабины и представления, что устроил Эдгар. За это я ему ни слова не скажу, а то и правда кинется графа убивать.

— И не говори — ответила я парню.

— Ничего — утешил меня друг — Завтра будет еще труднее.

Я гневно зыркнула на Фрея из-под лба и парень скрывая веселую улыбку обернулся к лошади, свистнув, чтобы та двинулась с места.

Мда… вот тебе и «воодушевляет поддержка родных». Правда думы такие меня долго не мучили, и я почти уснула в дороге, убаюканная мерным скрипом рессор.

Но стоило нам подъехать к дому, как всю сонливость рукой сняло. Зрелище, открывшееся мне было просто возмутительным!!

Эдгар сидел прямо-таки посреди двора, на вынесенном из нашего дома стуле, и держал Сашку о чем то с ним серьёзно разговаривая. МОЙ сын слушал его открыв рот и сидя на руках у блудливого папаши абсолютно спокойно.

И самое главное, что все это происходило с полнейшего попустительства и одобрения Берты!!! Так как тетушка была тут же, рядом, спокойно развешивая белье.

Весь скопленный за этот долгий день негатив вдруг поднялся вверх, к району груди, и забурлил как Везувий, требуя выхода.