– Куда мы сегодня отправимся? – вдруг услышала я хрипловатый спросонья голос Заболоцкого, появившегося как приведенье на пороге кухни.

– Мы? – выпалила удивлённая я.

– Сегодня выходной, Кира. Я свободен и хочу провести время с семьёй, – насмешливо произнёс он.

Он что не понимает, что ребёнок не игрушка? Что с ним так нельзя. Да Марку на всё плевать. Этот самовлюблённый эгоист наиграется в «доброго» дядю. А потом…

Марк стремительно приблизился ко мне, пальцами провёл по моим сладким губам, затем облизал свои пальцы со словами:

–Вкусно! – При этом с наглой издёвкой смотрел мне в глаза.

Что этот фиктивный муженёк себе позволяет! Появилось непреодолимое желание прочесть его мысли. Узнать, чего он добивается? Но тут моё внимание отвлёк Ваня…

Ошалев от происходящего, я взирала на то, как Ваня, сорвавшись с места, подбежал к Заболоцкому и обнял того за ноги. Так обрадовался малыш. Заболоцкий, похоже, не ожидал такой реакции ребёнка. Интересно, а чего он ожидал вообще? Марк поднял правую руку и погладил Ваню по голове.

– Ну ладно, – произнёс он. – Давайте, заканчивайте побыстрее. И идите переодеваться. Будем выдвигаться, – добавил он.

Сказать, что я разозлилась, значит, ничего не сказать. Какого… этот человек, который с первого дня поставил меня в известность, как он относятся к детям, это затеял? Он не понимает, что малыш всё принимает за чистую монету. Привяжется к нему. Поверит…

– Марк, прости. Но у нас на сегодня были свои планы, – жёстко проговорила я, резко поднявшись с места.

– Мама! – закричал сын, по – прежнему не выпуская ног Заболоцкого. – Я хочу с дядей Марком поехать.

Я медленно приближалась к ним. С каждым шагом расстояние между нами сокращалось, а сердце билось всё быстрее, грозя выпругнуть из груди. Я смотрела на Марка. И тонула во мраке его холодного синего взгляда. Он проникал мне под кожу и парализовал волю. Я вздрогнула всем телом.

Взяла сына за руку и потащила из кухни. Ваня упирался, выкрикивая:

– Я хочу с дядей Марком поехать! Он звал меня с собой покататься! Ты не хочешь, не едь…

Я обернулась на пороге кухни. Марк стоял, широко расставив ноги и скрестив руки на груди. Он пристально смотрел на меня своими невозможными небесно – голубыми глазами. Казалось, в них что – то промелькнуло. Нет. Померещилось. Взгляд был странным, полным чего – то колючего и незнакомого.

– Ты этого хотел…? – прошипела я, не обращая внимания на опешившую Наталью Сергеевну, которая не сводила с нас взгляда. Марк холодно усмехнулся. – Зачем ты это сделал? Ответь хотя бы самому себе…, – и тут же я принялась успокаивать расплакавшегося сына: – Дяде Марку некогда. Он просто забыл об этом. Мы сейчас с тобой сами поиграем в железную дорогу…

– Я не хочу! Не хочу. Я хочу с дядей Марком…

***

Марк

Кира меня раздражала. Прям бесила! Своей дерзостью. Своим внешним видом и пренебрежением к домашнему дресс – коду, с которым ознакомила её Наталья. Она демонстративно не надевала на себя ту одежду, которая была приобретена специально для неё. Ходила по дому в своих затрапезных потёртых джинсах и дешёвой майке. Изображая из себя долбанную золушку. Она что боялась прилично одеться, дабы не соблазнять меня?..

Усмехнулся, вспомнив как играл прядью её волос, другой рукой, очерчивая чёткий контур её лица, кайфуя от того, как чувственно она реагировала. Кожей ощущал эти ответные бешенные импульсы, которые заводили меня ещё больше. А потом вдруг она напряглась, увёртываясь из моих рук.

Сделала шаг назад.

Что за фигня? Что происходит?

Внутри отдалось спазмом. И я разозлился. Она что вышла за меня замуж назло Дэну? Или, хуже того, решила вернуть своего бывшего за мой счёт?!

Кровь застучала в ушах в такт колотившемуся сердцу в груди. Внутри обожгло так, будто там полыхнул огонь. Я смотрел прямо перед собой невидящими глазами.

А ничего ведь баба. Всё при ней…и грудь, и упругая попка, и мордашка симпатичная. Правда, характер подкачал. Хотя как знать. В сексе её дерзость прямо бы заводила… Конечно, если бы это была не Кира, зло чертыхнулся я.

Она не флиртовала со мной, не улыбалась, не обращалась ко мне ни с какими вопросами. Вела себя так, будто я для неё был пустым местом. Эта её напускная холодность бесила до зубного скрежета. Или она была не напускной? Нет. Конечно, я сам поставил ей условие – минимум общения, контактов и пересечений со мной. И можно было даже подумать, что она старательно это блюла. Но глядя в её глаза, в которых отражалось полное безразличие и равнодушие ко мне, я раздражался. Я понимал, что меня это задевает, сам не знаю почему. И я взбесился.