Рассказ о несветлом будущем человечества, жестокости выбора и морали, людском равнодушии и безысходности, толкающей на страшные поступки. Произведение заставляет задуматься о том, в правильном ли направлении мы движемся и не стоит ли нам сменить курс, пока не поздно.
«Население Земли за последние десять лет выросло в два раза», – гласил крупный заголовок пожелтевшей газеты, которую ветер безуспешно пытался поднять с земли резкими порывами: повалившаяся на бок коляска плотно прижала газету к асфальту и не давала той сдвинуться с места. Обложку украшали фотография ребёнка с впавшими щеками и куском хлеба в руках и жирные пятна. Зрелище было удручающее.
Профессор Макаров остановился посреди «умершей», как их прозвали в народе, улицы – одной из тех, что были оставлены во власти ветра, – и наклонился: на бумаге еще можно было разобрать дату выпуска – 11 мая 2032 года. Мужчина усмехнулся: как же давно это было. И откуда только она взялась здесь спустя столько лет? Наверное, кто-то из жильцов выбрасывал хлам, в спешке покидая свою квартиру.
Ученый вспомнил события десятилетней давности, ужасные, но по-своему великие. События, непосредственным участником которых стал лично он.
В ноябре того года Семёна Макарова, совсем еще зелёного, отправили в качестве эксперта по радиоволновым технологиям на закрытую конференцию в Нью-Йорке, посвященную глобальным демографическим проблемам Земли. «People of the World – 2032» – это название Макаров с тех пор запомнил надолго.
Он в то время изучал влияние радиоволн на живые организмы и, когда ему предложили принять участие в этой конференции, это больше походило на глупую шутку. Семён не представлял, какое отношение его деятельность имела к вопросу перенаселения, но, как потом выяснилось, отношение это было самым непосредственным.
Молодой человек согласился, не раздумывая: это ведь Америка, страна чудес. В крови бурлил молодецкий авантюризм. Только потом он понял, что это не экскурсия с классом в областной центр и упасть в грязь лицом на глазах у всего мира он не мог.
Нью-Йорк встретил Семёна первым снегом. Самолёт долго не садился, и впервые оказавшийся заграницей учёный мог в подробностях рассмотреть мир за бортом, похожий из-за беспросветного снегопада на палату в психбольнице.
Мать перекрестила Семёна перед вылетом, и потому он не сомневался, что приземлится успешно, однако подлокотники перестал держать мертвой хваткой только после полной остановки двигателей. Это был первый полёт в его жизни.
В центре города всё выглядело, как в рождественском кино: высотки в белых шапках, такси под цвет мандаринов, вечно голодные белки в центральном парке – только людей было гораздо больше. Их было слишком много даже для Нью-Йорка.
Прожив всю жизнь в России, Семён не мог по-настоящему оценить масштабы катастрофы: что 7 миллиардов, что 14 миллиардов – всё одно, места на всех хватит. Однако здесь всё было по-другому. На улице нельзя было вздохнуть и ты становился безвольной частью толпы. Недоедающей, суровой толпы. Мужчины и женщины, которых дома ждали голодные дети, локтями расчищали себе дорогу на работу, и в каждом взгляде чувствовалось общественное недовольство. К счастью, пробыл ученый там недолго.
Конференция проходила в старой штаб-квартире ООН, и перед входом в неё Семён впервые поймал себя на мысли, что это была не туристическая поездка. Около двухсот флагов смотрели на него, поникнув. «Кого только в наше время не отправляют на конференции, от которых зависит судьба человечества», – будто говорили они. Правда, тогда Семён ещё не знал, насколько важной для человечества была эта конференция.
Он стоял и не решался сделать шаг в неизвестность, пока снег укрывал его дешевое пальто из искусственной шерсти, которое мама подарила ему перед поездкой «для солидности». Высокое здание смотрело на него в тот момент, как человек – на муравья. Одно движение, и ты раздавлен.
– Тебе не придется ничего говорить, – напутствовал его начальник отдела, в котором он работал, когда они стояли в аэропорту с другими представителями из России. – поедешь, развеешься. Так, для галочки, – в этот момент он улыбнулся и пожал потную ладонь Семёна, посмотрев куда-то в сторону. Раздался щелчок фотоаппарата.
– Знаешь, будет даже лучше, если ты будешь говорить как можно меньше. Предоставь дело людям с опытом, – закончил начальник так, чтобы слышал только юный ученый.
«Это обнадеживает», – подумал тогда Семён.
«Люди с опытом» представляли из себя седовласого дедушку с золотыми зубами, пожилого мужчину, глаза которого за толстыми очками казались совсем крохотными, и женщину очень важного вида с кожаным саквояжем не менее важного вида. С такими представителями Россия могла спать спокойно.
Бедного Семёна обыскивали добрых пять минут, увидев российский флаг на бейдже. Годы идут, а привычки со времен холодной войны остаются. Чернокожий охранник сначала достал из кармана ученого ручку и поставил крестик на своей руке, что было довольно рискованно (чего не сделаешь ради безопасности страны?), потом достал оттуда же блокнот и внимательно рассмотрел каждую пустую страницу. Гораздо меньше его заинтересовал кошелёк с парой долларов и банковской картой и загранпаспорт с фотографией улыбающегося веснушчатого юноши внутри.
После этого охранник выдал Семёну наушник со встроенным переводчиком и показал, куда идти дальше. Широкая лестница на втором этаже делилась на две, и молодой человек повернул направо.
Зал был почти полон, когда Семён зашел внутрь. В этом гигантском помещении собрались лучшие специалисты в области радиотехники, электромагнетизма, генной инженерии, океанологи, метеорологи, политики, десятка других наук и он, Семён Макаров. Всего около пятисот человек – многовато для закрытой конференции. Что-то было чарующее в словосочетании «закрытая конференция». Как будто он в миг стал частью чего-то великого.