Алкоголь — опасная панацея с большим перечнем побочки и противопоказаний, так что прибегать слишком часто не рекомендуется. Тем более, что за последние дни в организме со спиртным перебор.

А вот трудовой опцией наслаждаюсь по полной. Скучать и сетовать на жизнь просто не остаётся времени из-за загруженности. Вся наша редакция пыхтит уже вторую неделю над юбилейным спец. выпуском журнала. Статьи, макеты, графический дизайн, иллюстрации и фото оформление всё делается в режиме нон-стоп. Софа любит держать руку на пульсе, а по причине срочного отлета в отпуск по горящим путевкам, всем приходится батрачить. С одной только целью, чтобы она успела утвердить весь материал для печати, до того как отправится загорать.

Помимо основной редакторской работы, ко всему прочему на мои плечи удачно возложена обязанность написания статьи. Я прекрасно понимаю чьих рук это дело, но уважительно молчу в тряпочку. Наш выпускающий редактор — Крутилин Андрей Сергеевич, беспокоясь о моем эмоциональном состоянии и опасаясь срывов, заваливает сверхурочной работой.

— Андрей Сергеевич, я реально зашиваюсь, — врываюсь в кабинет разъяренной фурией, готовая убивать всех кто станет на пути. — Как рабыня на плантации тружусь не поднимая головы. Моя статья готова, может стоит снизойти и снять с меня хотя бы редактирование?

— Не может, — он даже не обращает внимания, продолжая с деловым видом пялиться на монитор.

— Крут, ты наглеешь, — я с остервенением бью по крышке, захлопывая ноутбук.

Меня не остановить, все мыслимые и немыслимые резервы терпения исчерпаны, злость от несправедливости булькает в голове подобно закипающей воде в чайнике, снося крышу и закладывая уши. Привычным жестом касаюсь серьги и машинально начинаю теребить золотое украшение в собственной мочке уха. Но ритуал не успокаивает, или спокойствие Андрея накаляет мой внутренний ТЭН?

— До завтра успеешь, — бросает безмятежную реплику.

— Две статьи? — держусь из последних сил, чтобы не покрутить у виска и не выдать сомнений в умственных способностях моего почти «начальника». — Ты издеваешься, или просто тебя это забавляет и веселит? Учти, если я не успею и запорю номер, молчать не стану. Расскажу Софе, что в провале так же виноват и ты. Это ты загрузил меня выше крыши.

Андрей невозмутимо слушает мой монолог. Откинувшись в кресле, этот нахал разглядывает меня как какую-то невидаль, а я под его взглядом словно под магическим воздействием, не смею и пошевелиться. Так и стою, уперевшись ладонями на его рабочий стол, по обе стороны от закрытого мной же ноутбука. А когда он, в буквальном смысле, опускает глаза в моё декольте, я не выдерживаю. Наклоняясь к нему впритык, так чтобы его любопытный нос погрузился в глубокий вырез моего платья, хватаю Андрея как провинившегося мальчишку за ухо.

— Когда ты работаешь, то времени нет страдать из-за разбитого сердца. Это трудотерапия такая, — признается Андрей, повышая тон из-за дискомфорта причиняемого моими пальцами.

— Какая забота, — мне не совсем верится в эту отговорку и по этой причине его ушная раковина претерпевает очередной выкрутас. — А если серьёзно?

— Ладно, ладно, — молит о пощаде Крутилин. — Просто я на время оградил себя от твоего депрессивного общества и наконец-то развлекся!

— Ах, вот почему наша Наденька халяву ловит на рабочем месте. Наверное ночью устает.

Теперь мне становится всё понятно. Липкие лапки «жабы-завистницы» приступают к методичному удушающему приёму, а я не могу определиться из-за чего так сильно болит укол ревности. Впервые за долгие годы дружбы не оправдываю и не одобряю выбора Крутилина, или тут что-то другое? Сколько таких дурочек он имеет не счесть, но лишь сейчас меня коробит факт хронического «Крутилинского кобелизма».

— Завидуй молча, — Андрей отвоевав свою часть тела, морщась поглаживает раскрасневшееся ухо.

— Было бы чему завидовать. Тому, что она бездарность? — вытаскиваю карандаш из подставки и скрутив волосы в тугой жгут, нервно закалываю им импровизированную укладку. — Или тому, что она спит со всеми подряд, лишь бы задержаться в редакции? — к чему-то ляпаю услышанную накануне сплетню и не жалею, что превращаюсь в брюзжащую неудовлетворённую женщину.

— А ты желчью-то не исходи. Иди лучше статьи редактируй, — машет рукой в направлении выхода, желая избавиться от моего общества. — Контролер нравственности, блин.

— И пойду, только домой. Уж, очень не хочется смотреть на карьерный рост через постель.

Глупо выгляжу со стороны, психую на ровном месте, лезу в чужую постель и считаю себя правой. Влажными ладошками одергиваю подол платья, наверняка выдавая бушующий ураган. Глубокий вдох возвращает на место вибрирующую струну души, но продолжает держать в натянутом состоянии, хватит и неверного слова, чтобы её окончательно порвать.

— Сейчас только одиннадцать утра, никаких уходов домой, — Андрей ловит меня у самой двери, пресекая попытку выйти в коридор. — Вернись на рабочее место.

— И не подумаю!

Обутые лодочки добавляют мне роста и противостоять высокому человеку становится легче, но Крутилин вскидывает голову, делаясь ещё выше. Словно нарочно показывая своё превосходство и в росте, и в положении на профессиональном поприще, желая указать моё место.

— Зановская…, - делает слишком длинную паузу, наверняка подбирая подходящие слова. — Не зли меня!