Шрифт:
Призываем всех граждан Советского Союза осознать свой долг перед Родиной и оказать всемерную поддержку Государственному комитету по чрезвычайному положению в СССР, усилиям по выводу страны из кризиса.
Конструктивные предложения общественно-политических организаций, трудовых коллективов и граждан будут с благодарностью приняты как проявление их патриотической готовности деятельно участвовать в восстановлении вековой дружбы в единой семье братских народов и возрождении Отечества…»
— Слышал? Все так простенько. В духе старых времен. Призвали, мобилизовали, народ похлопал. Они там что, очумели, что ли? Какими силами это осуществить. Нет, ты слышал? — возмущается В.И. — Не пройдет и пары дней, как это кончится. И вот тогда нам все припомнят…
— А мы-то при чем?
— Мы всегда «при чем». Мяса нет — мы при чем. Хлеба нет — мы при чем. Генсек дурак, а мы — при нем. Итак, сэр, какого хрена явились в столь ранний, но тревожный для Родины час?
— Утром услышал по радио и…
— …и адреналиновый наркоман встал в ряды ГКЧП? Похвально, похвально! — Настроения у В.И. никакого. Разговор поддерживает почти машинально, сейчас он думает о чем-то своем, далеком от этого мира. С утра его мучают неотвязные мысли, которые требуют дополнительной вводной оперативной информации, но ее нет. Подозревать, что она есть где-то наверху, не приходится. Вот уже год наверх пишется одно и то же. Но если раньше по каждому сообщению принимались меры, то сегодня все улетает, как в бездну. Даже эхом не возвращается. Нет обратной связи — нет результата. Закон оперативной работы.
Потому В.И. пытается выудить что-либо путное из сообщений радио. Драматические произведения в записи «лохматых годов», транслируемые по эфиру вперемешку с уже известными обращениями, ответа не дают. «Может, в этом есть какой-то скрытый смысл?»
В комнату влетает Адмирал, гоня перед собой тугую воздушную волну. Бумажки готовно вскидываются и опадают на столах.
— Те же и Адмирал, — констатирует В.И. — Очередная жертва чрезвычайного положения. Ну-с, где объект?
— Что происходит? — Адмирал смотрит на камуфляж Олега и затем — виновато — начальству: — Медведя на крыше забыли!
В.И. коброй выпрямляется в кресле.
— С аппаратурой, оружием, станцией. Хватились только в центре, но назад уже не вернуться, все перекрыто. И по рации не связаться — не достает.
— Ясно, — подводит итог В.И. — Теперь я знаю, кто ввел чрезвычайное положение. Считай, что ты не жилец, а в отделе…
В комнату вваливается Медведь.
— Серия вторая: «Плейшнер возвращается».
Адмирал успевает выскользнуть в дверь.
Медведь с трудом контролирует свои действия, не говоря уже о высказываниях, и некоторое время ограничивается нечленораздельными звуками и междометиями. В качестве артикля через слово — вторая буква алфавита.
— Что — «в отделе»?
— На твое счастье, пока ничего.
— Скажите спасибо, что я человек воспитанный, — выдыхает Медведь. — А то имели бы вы бледный вид и макаронную походку. У кого есть закурить? — Он не может отдышаться после поездки на городском транспорте. Медведь не просто зол, он свиреп, как раненый кабан. — Дешевых прошу не предлагать. Ничего нового, мужики? — Только «чепешность» положения удерживает его от расправ, экзекуций, массовых «эпизоотий». Употребление последнего термина, как и слов «тромбофлебит», «сальмонеллез», «перманентная денудация», — признак ухода в пограничную зону сознания, вызванного крайним возбуждением.
В.И. протягивает «Кэмел».
— Это же верблюд! Верблюдов не курю! — Медведь недовольно сопит, но сигарету берет. — Для Абрам Семеновича.
Так и не выразив наболевшее, удаляется, гордо неся сигарету на ухом.
— У-у, кот Возилио! — улыбается Олег.
5
Несмотря на объявленное чрезвычайное положение, в Управлении третьи сутки расслабуха и спокойствие. Объекты брошены на произвол судьбы, наружка мотается по городу в свободном поиске. Пришла шифровка: повысить бдительность, усилить контроль за объектами жизнеобеспечения… Обычный текст, переписанный с аналогичных, направляемых в Управление перед общественно-политическими мероприятиями. Ничего существенного из него не почерпнешь. В нештатной ситуации умный опер (если он действительно умный!) поступает единственно правильным образом — занимается своими делами.
Особенно, когда ничего не происходит.
В Управление привозят листовки от Белого дома. Среди них — подготовленная обществом «Мемориал».
«Граждане Москвы! Опасность нависла над нашим городом и нашей страной! Опасность нависла над Президентом России, избранными нами народными депутатами. Все на защиту Б.Н. Ельцина и Верховного Совета России!
Все к Краснопресненской набережной, дом 3!
Каждый час дорог!»
Очередной день проходит без происшествий, ничего не изменяется и к вечеру. Поскольку сверху нет никаких команд, народ потянулся по домам. Наиболее дисциплинированные предусмотрительно заглядывают в кабинеты начальства. В.И. неопределенно пожимает плечами. На всякий случай, дабы не тащить людей из дома, В.И. оставляет несколько человек для подстраховки. Рефлекс. К вечеру поступает команда: «Оставаться на местах до особого распоряжения».
В кабинете В.И. единственный в службе видеомагнитофон крутит «Белое солнце пустыни». Вот уже пятый час красноармеец Сухов гоняет басмачей. Рекорд Гиннесса по числу просмотров в один вечер. Бобины вертятся без сеансов и передышки. Народу нравится герой, тем более что за державу сегодня обидно особенно.
Двери всех кабинетов нараспашку. Народ беспрерывно дымит сигаретами, не прячась и не маскируясь от пожарников. Кто-то, приладив приемник к оконной ручке, слушает последние новости из Белого дома. Насколько дико звучит то, что они все сейчас слышат. Сводки из райотделов коренным образом противоположны. В районах, кроме Краснопресненского, тишина и покой.