С потерей дома (а именно так я воспринимал наш разъезд) из моей жизни вдруг разом ушло все, ради чего я жил, работал, мечтал. У меня больше не было будущего. О чем можно было мечтать, когда не стало ни жены, ни семьи, ни детей? Как и зачем жить после всего этого? Я не знал. И хотя понимал неизбежность этого одиночества, все равно оказался к нему не готов.

А как можно было к этому подготовиться? Как вообще можно подготовиться к краху собственной жизни? Именно так я ощущал все случившееся со мной за последний год. Я тупо просиживал часы на нашей огромной супружеской кровати, которую зачем-то перевез из старой квартиры. Будто проведенные в ней одинокие ночи навсегда сроднили меня с ней. Казалось, время остановилось и сидеть так я буду вечно.

4 июня

Я знал, что существует много способов выхода из таких состояний. Можно уйти с головой в работу или занять себя иными важными делами. Но и тут все было как-то очень непросто. Работа была, и ее было достаточно. Только мне совершенно не хотелось ею заниматься. Не то чтобы я чувствовал себя перегоревшим или уставшим, просто я не чувствовал ценности своей работы. В самом что ни на есть глобальном масштабе. Я не видел, какую конкретную пользу моя работа несет миллионам россиян.

Я занимался интернет-маркетингом. В принципе, это очень востребованная сфера. Рынок интернет-рекламы даже в кризисные годы был на подъеме, и ничто не предвещало его падения еще как минимум несколько лет. Я был уверен, что без работы не останусь. Более того, мне нравилось то, что я делал. Нравилось анализировать рынки, создавать стратегии, воплощать их в жизнь. Не нравилось одно – то, <<какие>> <<именно >>товары и услуги мне приходилось продвигать.

Современный маркетинг превратился в откровенное навязывание покупателям совершенно ненужных им продуктов и в открытую пропаганду ложных ценностей. Последние 30–40 лет цивилизованный мир активно занят формированием общества безудержного потребления, постоянно побуждая людей покупать и покупать. Десятый айфон вместо девятого, более мощный автомобиль, более модную сумочку. Еще пятнадцать сумочек под пятнадцать разных цветов туфель. Экипировку под каждое новое хобби. Увлекся горными лыжами, тебе нужно пять-шесть пар лыж. Под разный стиль катания, под разный тип снега нужны разные лыжи, палки, разная одежда и так далее.

Мы, маркетологи, формируем у людей нескончаемые потоки потребностей и продаем им даже уже не продукты, а бирки, именуемые брендами, по факту симулякры продуктов. Более того, мы продаем и приучаем людей покупать эмоции и впечатления. Даже у эмоций в нашем мире есть конкретная цена. У всего есть цена, и почти все сегодня можно купить. Только вот, покупая все это, мы не становимся ни счастливее, ни лучше. 30 лет развития свободного рынка и общества потребления в нашей стране не сделало наш народ богаче. Совсем наоборот. В погоне за новыми впечатлениями мы теряем то, что на самом деле не имеет цены: любовь, дружбу, искренность, взаимопонимание, верность и много чего еще.

Я не буду здесь долго рассуждать о таких очевидных вещах. Скажу только, что, придя на рынок рекламы в 1995 году, я думал, что делаю свою страну лучше, демократичней, свободней. Я помогаю людям узнавать о качественных товарах и развиваю таким образом нашу экономику. И многие в моем окружении думали так же. Мы работали по 12 часов в сутки и считали это нормой. Я не помню, чтобы кто-то просил оплату сверхурочных. Мы сами всему учились, на реальном опыте и по ксерокопиям иногда доходивших до нас западных книг по маркетингу и рекламе.

Теперь я понимаю, что все это было, мягко выражаясь, совсем не так. И я не открою Америки, сказав, что вместе со всеми прошел путь разочарования и в рыночной экономике, и в тех ценностях общества потребления, которые нам навязывали все эти годы. Мы пришли к огромному социальному расслоению и общественному голоду по утраченным за это время традиционным ценностям.

Мне не хотелось участвовать в дальнейшей деградации страны. Мой сын, отучившись четыре года за рубежом, вернулся в Россию. Он сказал, что хочет жить и работать здесь, чтобы сделать свою страну лучше. Я с большим уважением отнесся к его выбору. Хоть и считал, что, работая за рубежом, ведя честный бизнес и укрепляя международные связи, тоже можно принести стране немалую пользу. И самому мне очень хотелось сделать что-то, с чем не стыдно было бы предстать на последнем Суде.

Конечно, я начал думать об этом не вчера. Постепенно приобретая опыт Богообщения, размышляя о промысле Божьем и о Его замысле о себе, я все больше чувствовал, что моя личная судьба как-то тесно связана с судьбами моей страны, с ее небесной миссией, как бы это пафосно сейчас не прозвучало. В том, что у России есть миссия и есть совершенно конкретный замысел о ней у Бога, я нисколько не сомневался. Изучая русскую историю и культуру, я всякий раз находил все новые и новые подтверждения этому.

После развода вопрос о смысле жизни встал особенно остро. Если раньше я находил его в семье и воспитании детей достойными носителями ценностей русской цивилизации и культуры, то с потерей этой семьи я перестал понимать, что мне теперь делать и зачем жить. Приходилось честно, без всяких иллюзий констатировать вхождение в неотвратимую и пугающую стадию жизни, именуемую «кризисом среднего возраста».