Мои сбережения, тщательно рассчитанные на максимально длительный срок, неминуемо таяли, не имея источников пополнения, и поэтому я был вынужден ограничивать себя в тратах. Мой сегодняшний обед состоял из самого дешевого концентрата, имитирующего куриный суп. Я еще помнил, как выглядел настоящий суп, из бульона и яичной лапши, и сейчас только недовольно скривился, глядя на попытки маркетологов впарить химическое говно наивному потребителю. Прослушав навязчивую рекламу, льющуюся с блестящей коробки с консервантом, я нетерпеливо открыл крышку и проглотил желеобразную субстанцию. Сыто рыгнув, я забросил коробку в ржавую урну, и отправился к ручью, к месту моего очередного пристанища.

Погода продолжала радовать меня теплыми днями и звездными ночами. Мой бивак понемногу обрастал предметами обихода, по счастью до сих пор не разворованными пришлыми равнинниками. Моими соседями были сразу несколько семейных пар, и один отшельник, наподобие меня. Правда в отличие от меня, вечного тридцатилетнего парня, отшельник напоминал старого гнома. Сходство с гномом придавала шикарная окладистая борода и неизменная фетровая шапка, стоившая по нынешним временам целое состояние. На этом сходство заканчивалось, поскольку высокий рост моего соседа мешал до конца проникнуться соответствиями. Мы мало общались между собой, поскольку ничего другого, кроме как обсуждения текущей ситуации, никто из нас предложить не мог, а подобная тема давно потеряла свою привлекательность.

Отшельник изредка спускался к речушке, набирал воду в пластиковую бутылку с широким горлом и обычно растворялся на склонах гор. Сегодня он решил внести небольшие поправки в заученный ритуал.

«Слышал, дикая тварь объявилась в наших краях? — озвучил он давно известный факт, — если уж сюда пробрались, то скоро нам всем придет кирдык. Да и то, разве это жизнь, просиживать целые дни, прислушиваясь к шагам? Скорей бы все закончилось. Ты как думаешь?»

Я не думал, что все закончиться так скоро, как нам бы хотелось. Однако не рискнул сеять панику и в без того перепуганных мозгах моего обросшего собеседника. Вместо этого я наоборот, ободряюще улыбнулся и уверенно проговорил.

«Во-первых, слушать досужие сплетни местных кумушек, занятие неблагодарное, а во- вторых, ничего не заканчивается, а имеет продолжение. Даже если ученые сумеют победить диких тварей, мы еще долго будем вспоминать их безудержную деятельность»

Моя спонтанная речь мало напоминала слова поддержки, но я устал притворяться и поэтому говорил первое, что приходило в голову.

«Умеешь ты поддержать, Прохор, — в самом деле отозвался гном, — а что касается их деятельности, то ты прав, иначе как безудержной, ее не назовешь. Слышал, что твориться в мире? Уже не осталось ни единого клочка земли, где бы они не оставили своих грязных следов. Чертовы гуманисты никак не образумятся. Они все еще надеются обуздать эту стихию! Наивные глупые люди, хоть и ученые!»

Высказавшись, гном привычно подхватил свою бутылку и скрылся с глаз. Я продолжал рассматривать бурлящую реку, пока очередной сон не заставил меня отвлечься от бесполезного занятия. Кое как разместившись на мшистых камнях, я закрыл глаза, вспоминая, как когда-то давно подобные условия существования вызвали бы во мне стойкое неприятие и отчаянное желание цивилизации. Засыпая каждый раз, я ждал появления давно забытых сюжетов моей давно прожитой нескончаемой жизни. Я был очень разочарован, когда нынешней ночью мне не удалось не только вернуться в прошлое, но и даже толком заснуть. Откуда-то сверху, со склонов до меня донеслись заполошные возгласы и суетливая возня погони, украшенная забористым русским матом. Уж если интеллигентные и воспитанные в лучших традициях, мои соседи снизошли до непарламентских выражений, то наверняка произошло что-то, выходящее за рамки. Эта мысль заставила меня подскочить, и, сбросив остатки сна, я рванул на шум и крики. В темноте южной ночи, среди густых лиственных деревьев было весьма сложно оценить обстановку, я руководствовался теми окриками, что издавали мои соседи, рассредоточиваясь по склонам. Из их невнятных реплик я понял, что на склоне объявилась дикая тварь, что она слишком прыткая и сообразительная, и что в задачу обитателей гор ставиться необходимость уничтожить монстра без следствия и суда. Моими соседями были сильные и крепкие мужики, способные без труда справиться с любой задачей. Я тоже относил себя к категории отчаянных парней и без раздумий ринулся к цели. В темноте было крайне сложно ориентироваться. К тому же обострившиеся животные инстинкты дикой твари, бывшей когда-то человеком и наверняка сохранившей в себе способность мыслить логически, давали ей значительное преимущество. Я еще ни разу не сталкивался лицом к лицу с реальной тварью, поэтому имел смутное представление о ее внешних данных. Новостные ленты, разумеется, пестрели фотографиями и словесными портретами этих чудовищ, однако никто не мог сказать, насколько достоверны предлагаемые сведения.

«Главное, не дать ей прогрызть тебе кожу, — неожиданно раздался прямо надо мной голос гнома, — нужно держаться на расстоянии, но и не выпускать ее. Кажется, мы взяли ее в кольцо. Трофим гонит ее на нас, не зевай, Прохор, сейчас будет самое веселье!»

Сразу же после этих слов над нами зашуршали торопливые шаги, скатывающегося по склону неведомого существа. Я перехватил внушительную дубинку, намереваясь огреть непрошенного гостя со всей широтой русской души. Тварь, почуяв мои намерения, настороженно остановилась и прислушалась. Теперь я отчетливо видел ее очертания. Она имела некрупное строение и крепкие ноги, а в лапах держала похожую дубину. Вероятно, вирус не до конца поглотил ее сознание, и она еще сохраняла в себе что-то от человеческого существа. Трофим опередил меня и, подскочив со спины твари, без сожаления огрел ее по затылку. Тварь пошатнулась и рухнула на землю, безвольно подкатившись к моим ногам. Теперь я смог разглядеть, что когда-то она была мужиком и поэтому логичнее было бы называть его «он». Тварь полностью соответствовала тому описанию, что лилось со всех утюгов на перепуганных обывателей. Его конечности были удлинены и неестественно выгнуты, а бывшее некогда лицо уродливо вытянуто вперед. Трофим наверняка расправился с ним одним ударом, однако сбежавшимся на победные возгласы остальным участникам погони, требовалось убедиться в том наверняка.

Они без сожаления пинали поверженное существо, вымещая всю накопившиеся ненависть и страх на том, кто некогда был человеком.

«Остановитесь, безумцы! — раздался неожиданный голос, в котором я с изумлением признал свой собственный, — он не виноват, что стал таким. Оставьте его, он все равно мертв!»

Мое внезапное вмешательство вернуло моим соседям здравый смысл и отголоски сострадания. Поверженный противник не успел причинить вреда никому из присутствующих и поэтому больше не вызывал панических эмоций. Еще раз убедившись в его смерти, участники ночной экспедиции разбрелись по норам, оставив печальную процедуру захоронения до утра. Одержанная победа больше не вызывала ожидаемой эйфории, и до самого утра то с одной, то с другой стороны склона раздавалось негромкое бормотание, вскоре сменявшееся отчетливым мужественным храпом. Я не стал возвращаться к своему походному лагерю, оставшись неподалеку от поверженной твари. Его неясные очертания странно притягивали мое внимание, пробуждая во мне интерес ученого и врача, кем я некогда был. Возможно передо мной открывался тот единственный шанс отыскать противоядие и заполнить пустоту никчемного своего присутствия в этом мире. Мысль была заманчивая, и я даже некоторое время всерьез рассматривал ее жизнеспособность. Ровно до тех пор, пока крепкий здоровый сон не сморил меня, вызвав долгожданные сновидения.

Глава 2.

Из состояния приятной полудремы меня вывел взволнованный окрик старого гнома.

«Прохор! — тряс он меня за плечо, возвращая в реальность, — ты закопал дикую тварь? Почему ты не дождался всех остальных?»

Почему-то в данной процедуре гном видел особую значимость, и теперь в его голосе звучала неприкрытая обида. Я автоматически замотал головой, с трудом припоминая события прошлой ночи.