– Здорово это у него получается - мастер он на флейте свистеть, заметил недавно женившийся молодой парень, личность настолько непримечательная, что его знали только как мужа Сьюзен Толл.
– У меня бы нипочем так не получилось, уменья нет.

– Толковый человек, с головой, вот уж, можно сказать, нам повезло, что такой пастух у нас будет, - сказал понизив голос Джозеф Пурграс.
– Надо бога благодарить, что он никаких срамных песен не играет, а все такие веселые да приятные; потому как для бога все едино, он мог бы его не таким, какой он есть, сотворить, а мерзким, распутным человеком, нечестивцем. Ведь вот оно что! Нам за своих жен и дочерей радоваться должно, бога благодарить.

– Да, да, вот именно, надо бога благодарить!
– решительно умозаключил Марк Кларк, нимало не смущаясь тем, что из всего сказанного Джозефом до него дошло от силы два-три слова.

– Да, - продолжал Джозеф, чувствуя себя чуть ли не пророком, - ибо времена пришли такие, что зло процветает и обмануться можно в любом человеке, будь он приличный с виду, в белой крахмальной рубашке, начисто выбрит или какой-нибудь бродяга в лохмотьях, промышляющий у заставы.

– А я теперь ваше лицо припоминаю, пастух, - промолвил Генери Фрей, приглядываясь затуманенным взором к Габриэлю, который начал играть что-то новое.
– Только вы в свою флейту задули, я тут же и признал, - значит, вы и есть тот самый человек, который в Кэстербридже играл, вот и губы у вас так же были выпячены, и глаза, как у удавленника, вытаращены, точь-в-точь как сейчас.

– А ведь и впрямь обидно, что человек, когда на флейте играет, выглядит этаким пугалом, - заметил мистер Марк Кларк, также окидывая критическим оком лицо Габриэля, который в это время, весь напружившись, со страшной гримасой, подергивая головой и плечами, наяривал хоровую песенку из "Тетушки Дэрдин".

Тут были Молли и Бэт, и Долли, и Кэт,

И замарашка Нэлл!

– Уж вы не обижайтесь на парня, что он, такой грубиян, про вашу наружность судит, - тихонько сказал Габриэлю Джозеф Пурграс.

– Да нет, что вы, - улыбнулся Оук.

– Потому как от природы, - умильно-подкупающим тоном продолжал Джозеф, - вы, пастух, очень красивый мужчина.

– Да, да, верно, - подхватила компания.

– Очень вами благодарен, - со скромной учтивостью благовоспитанного молодого человека сказал Оук и тут же решил про себя, что ни за что никогда не будет играть при Батшебе, проявляя в этом решении такую осмотрительность, какую могла бы проявить разве что сама породившая ее богиня мудрости Минерва.

– А вот когда мы с женой венчались в норкомбской церкви, - внезапно вступая в разговор, сказал старик солодовник, явно недовольный тем, что речь идет не о нем, - так о нас такая молва шла, что красивее нас парочки в округе нет, так все и говорили.

– И здорово же ты с тех пор изменился, дед солодовник, - раздался чей-то голос, проникнутый такой искренней убежденностью, с какой человек высказывается о чем-то само собой разумеющемся, очевидном. Голос принадлежал старику, сидевшему сзади, который то и дело старался ввернуть какое-нибудь ядовитое словцо и, присоединяясь иногда к общему смеху, пытался хихиканьем скрыть свое раздражение и зависть.

– Да нет, вовсе нет, - возразил Габриэль.

– Вы уж больше не играйте, пастух, - взмолился муж Сьюзен Толл, молодой, недавно женившийся парень, который до этого только один раз и открыл рот.
– Мне надо идти, а когда музыка играет, меня точно проволока держит. А если я уйду да подумаю дорогой, что здесь музыка играет, а меня нет, я совсем расстроюсь.

– А чего ты так торопишься, Лейбен?
– спросил Когген.
– Ты, бывало, всегда чуть ли не последним уходил.

– Ну сами понимаете, братцы, я недавно женился, ну так оно вроде как моя обязанность... сами понимаете.
– Малый от смущения замялся.

– Новый хозяин - новый порядок, как оно в пословице говорится, так, что ли?
– подмигнул Когген.

– Ха-ха! Да так оно и выходит, - смеясь, подхватил муж Сьюзен Толл, всем своим видом давая понять, что он все такой же, как был, и нисколько на шутки не сердится.

За ним вскоре ушел и Генери Фрей. А затем Габриэль с Джаном Коггеном, который предложил ему у себя жилье. Но не прошло и нескольких минут остальные тоже поднялись и уже собирались расходиться, - как вдруг в солодовню ворвался запыхавшийся Генери Фрей.

Зловеще помавая перстом, он вперил многоречивый взор куда-то в пространство и случайно наткнулся на физиономию Джозефа Пурграса.

– Ох, что случилось, что случилось, Генери?
– отшатываясь, простонал Джозеф.

– Что там еще такое, Генери?
– спросили в один голос Джекоб и Марк Кларк.

– Управитель-то, Пенниуэйс, что я говорил, говорил ведь...

– А что, на месте поймали, хапнул что?

– Ну да, хапнул. Говорят, мисс Эвердин после того, как вернулась домой, малость погодя опять вышла, как всегда, на ночь поглядеть, все ли в порядке, и видит: он по лестнице из амбара крадется с полным мешком ячменя. Она в него, как кошка, вцепилась, - она ведь такая, бедовая, - ну это, конечно, промеж нас?