Его друг, поэт и писатель Хаим Граде, вспоминает: «К еде он разве что притрагивался. Зато любил петь песни, жестикулируя и гримасничая, пока вся компания не проникалась мотивом. А потом подносил ладонь к правому уху, как будто там внутри дрожал камертон, озорно подмигивал: ага, понял, как надо! – и звучала новая мелодия, которую сидевшие рядом радостно подхватывали, как будто умирали от желания запеть» [7] .

Шмерке ни внешностью, ни поведением совсем не походил на писателя. Малорослый и худощавый, с высоким лбом и пухлыми губами, он внешне был вылитый работяга, каковым и являлся. Носил круглые очки в черной оправе, берет, обтерханную куртку. В отличие от большинства поэтов характером обладал хулиганским и любил задираться. Однажды ночью, когда они с друзьями шли по темному переулку, на них напали подростки-поляки; Шмерке охотно ввязался в драку и поколотил нескольких нападавших. Остальные бросились наутек [8] .

Молодой поэт пользовался немалым успехом у девушек. Харизматичность и любезность заставляли забыть малый рост, тусклый взгляд и заурядную внешность. Подружки его по большей части не так давно приехали в Вильну из окрестных городков, он помогал им подыскать жилье и работу. Зачаровывал своим пением и честно предупреждал: «Не влюбляйся в меня, потом будет больно». Все знали про этот его недостаток: если девушка оставалась рядом несколько месяцев, она ему надоедала и он ее бросал. При этом был неколебимо предан друзьям-мужчинам, в основном – или бедным рабочим, или начинающим писателям. Он поднимал им настроение шутками, песнями, прибаутками. А если в кармане оказывалось несколько грошей, приглашал друзей в кафе выпить чаю и водки [9] .

По вечерам в выходные Шмерке гулял по улицам Вильны в окружении толпы почитателей, всем улыбался, со всеми перешучивался. Он всегда первым замечал знакомого за целый квартал. Окликал его: «Как дела?», пожимал руку таким широким жестом, будто сейчас хлопнет по ладони. Завязывался разговор, и в результате знакомый присоединялся к его свите, даже если куда-то спешил по делу.

Несмотря на веселый и беспечный нрав, к политике Шмерке относился серьезно. За время обучения в вечерней школе, которой руководили социалисты, он вступил в ряды запрещенной коммунистической партии. В Польше были две напасти: нищета и антисемитизм; в результате, глядя через границу, СССР казался оплотом свободы и равенства. Подпольная политическая деятельность Шмерке – глухой ночью привязать красные флажки к телеграфным проводам, отпечатать антиправительственные прокламации и подбросить их под двери полицейского участка или организовать незаконную демонстрацию – привела к нескольким арестам и коротким тюремным срокам.

Польская полиция постоянно держала Шмерке под наблюдением, поэтому он принимал необходимые предосторожности. Свои статьи публиковал под псевдонимом в нью-йоркской коммунистической ежедневной газете «Моргн-фрайхайт» («Утро свободы»), отправляя их туда либо через туристов, либо с подложного адреса в Варшаве. С друзьями-литераторами он никогда не обсуждал свою политическую деятельность [10] .

Но главным было то, что Шмерке оставался душой и сердцем «Юнг Вилне», живой искрой и партии, и любого праздника. Он не числился среди самых плодовитых или талантливых авторов «Юнг Вилне», но именно он объединял остальных, примиряя постоянное соперничество темпераментных литераторов. Он был организатором: администратором, секретарем, редактором и импресарио. Благодаря ему литературная группа превратилась в подлинное братство, содружество писателей, которые неизменно оказывали друг другу помощь и поддержку [11] .

Собственное его творчество было отчетливо политизированным. Рассказ «Амнистия», опубликованный в 1934 году, описывает тяжкие бытовые условия, в которых политзаключенные содержатся в польских тюрьмах. Единственная надежда – глава государства их амнистирует. Чтобы рассказ прошел цензуру, Шмерке перенес действие из польской тюрьмы в немецкую, однако множество деталей указывало на то, о чем речь идет на самом деле. (Гитлер вообще никого не амнистировал.) В конце рассказа узники понимают: «Никто нас не освободит». Они и рабочие массы должны добиться этого сами [12] .

Когда новый поэт по имени Авром Суцкевер подал заявление в «Юнг Вилне» и представил на суд ее членов утонченные стихи о природе, Шмерке его предупредил: «Абраша, сейчас времена стальные, а не хрустальные». Заявление Суцкевера отклонили; в группу он был принят лишь несколько лет спустя. Впоследствии стал величайшим из поэтов ХХ столетия, писавших на идише.

И в жизни, и в поэзии Шмерке и Суцкевер были полными противоположностями. Абраша Суцкевер был сыном купца из среднего класса и внуком раввина. Он вырос эстетом: аполитичным, задумчивым, самоуглубленным. Был на удивление хорош собой, с мечтательными глазами и копной волнистых волос. Детство, пришедшееся на годы Первой мировой, провел в эвакуации в Сибири, среди киргизов, ему созвучна была красота снегов, облаков и деревьев, музыка экзотического языка. После войны он обосновался в Вильне, учился в частных школах, был начитан в польской поэзии – в отличие от Шмерке, который все свое образование получил на идише. Однако, когда Абраша все-таки вступил в «Юнг Вилне», они стали неразлучными друзьями [13] .

В конце 1930-х в Польше ужесточились преследования коммунистов – страна пыталась сохранить хорошие отношения с западным соседом, нацистской Германией. Политическая деятельность Шмерке заставляла власти подозревать, что литературная группа представляет собой революционную ячейку. Почти все экземпляры литературного журнала «Юнг Вилне» были конфискованы, а в конце 1936 года Шмерке, как издатель журнала, арестован. Его судили за нарушение общественного порядка. Суд состоял из длительных публичных разборов смысла отдельных стихотворных строк. В итоге судья, пусть и неохотно, освободил Шмерке от тюремного срока и отменил постановление о конфискации последнего номера журнала. Когда члены «Юнг Вилне» и друзья Шмерке отмечали свою победу в местном кафе, с шутками и хоровым пением, Суцкевер предложил тост: «За шмеркизм!» Шмеркизмом называлась способность справляться с любыми трудностями благодаря решительности, неукротимому оптимизму и чувству юмора [14] .

Как ни парадоксально, начало Второй мировой войны подарило Шмерке еще один повод для радости. 1 сентября 1939 года на Польшу с запада напала нацистская Германия, Варшава оказалась в осаде, и одновременно СССР оккупировал восточную часть Польши в соответствии с немецко-советским Пактом о ненападении. В Вильну вошла Красная армия. Для большинства евреев Советы по сравнению с нацистами были разве что меньшим злом. А вот для Шмерке приход Красной армии стал сбывшейся мечтой – коммунизм в его любимом родном городе. Вечер следующей пятницы они с друзьями провели за пением, выпивкой и мечтаниями.