Успели, можно сказать, к обеду. Я такими темпами успею ночью добраться до каннибалов и там подкрепиться. Вообще переговоры лучше Альту оставлять, но боюсь он вообще хер забьёт на местных и тупо поскачет на всех парах строго на юг. А меня, между тем, серьёзно беспокоит возможность нашего незаметного проникновения, поиска и освобождения наших красавиц. Вот полюбому хрен там всё пройдёт по маслу. Не мы одни самые умные, везучие и с агрегатом по колено. А значит — нужно максимально усилиться.

Между тем на улицы собранного из говна и палок поселения выбрались все без исключения его жители. Мда, Рихо в сравнении с ними и впрямь красотка. Печально это всё видеть. Ядовитые, мёртвые, проклятые земли оставили неизлечимый отпечаток на этих людях. Хотя, с монолитом может и есть способность, которая сможет их исцелить на высоком уровне развития. А там и до божества изгоев недалеко. За исцеление они пойдут куда угодно и голыми руками в порошок сотрут любого. Зуб даю.

Это же не только чисто внешнее уродство. Это ведь ещё и жизнь с постоянной болью.

Как же хорошо что у меня есть тьма, губительная и очистительная. Только вот на других людей она хрен воздействует в качестве лечебной мази. По крайней мере пока я не прокачаю одно свойство у таланта передачи маны, связанного с изменением её свойств.

Ладно, поживём, увидим.

— Здравствуй, о Великий! — упал на колено мужик с белыми перьями, вшитыми в обруч, и украшающие его голову.

— Вставай батя, пошли за жизнь поговорим. Рихо, идёшь со мной. — я не стал дожидаться какой-либо реакции, а просто и без затей отправился в дом вождя и подумав между его облезлым красным проперженным креслом и досками пола — сел прямо в экзе на пол.

— Тесновато конечно, думал в дверь не пройду. Чё там, как у вас дела? Жизнь говно, а вы без лопаты? — задал я сходу вопрос, как только двое моих спутников вошли в домик.

— Ээээ, великую мудрость несёшь ты, о Великий… — начал подлизываться глава, маша руками и прогоняя наружу своих домочадцев. Плотную, широкостную женщину и тройку детей.

— О, детишки. А я и не заметил.

— Они невкусные! — Сразу заметила Рихо. Смешная девка.

— Великий дар проклятых земель, иметь возможность завести детей. Обычно лишь в первые год два после попадания в эти земли такой дар имеют мужчины и женщины. — проигнорировал Рихо вождь.

— Тя как зовут? Одарённый? — я принял к сведению его информацию, оставляя зарубку в памяти. Это объясняет слухи о пропадающей молодёжи, живущей в предгорьях, на границах империй. И неприязнь к изгоям.

— О Великий, этого скромного слугу зовут Даркмун.

— Хм, похоже на тёмную луну в переводе с…

— Да, О Великий! Твоя мудрость шире…

— Не перебивай, а то по шее получишь. И меньше времени на всякое подлизывающее дерьмо, что льётся из твоего гнилозубого рта.

— Как скажешь, о Великий! Прости, прошу тебя, этого глупца.

— Как давно ты выживаешь в этих пустошах? — я перешёл к интересующим меня вопросам.

— Уже тридцать пять лет, о Великий.

— А выглядишь на все шестьдесят. — заметил я.

— Отпечаток проклятья этой земли…

— Ага. Вижу. По всей роже отпечаток. Но вы выживаете. Несмотря ни на что. Вы молодцы.

— Твоя похвала…

— ЗАТКНИСЬ! Я спрашиваю, ты чётко отвечаешь. Понял?

— Понял, о Великий демон!

— Карта местности есть?

— Нет, запрещено нам их иметь, дабы не навлечь беду.

— Ясно. Шифруетесь от южан и других общин. А писать умеешь? Рисовать?

— Обучен… — неуверенно заметил он.

Я вытащил несколько листов бумаги и нарисовал в центре точку. Дальше провёл визуализацию в виде тёмного бездонного каньона, и останков дирижабля.

— Надо нарисовать где есть другие поселения, разные интересные объекты, запертые сталью пещеры и так далее. Город где был уничтоженный тоже нарисуй. Особые области, сильно заражённые, к примеру. Зоны, которые условно безопасны, особые приметы для ориентирования на местности. Ближайшие города южан, и прочее. Всё что поможет перемещаться по этой местности.

— Эээ… а можно…

— Чё уже? Быстрее спрашивай.

— Можно я позову мою Лапушку… Она рисует как святой дух. — неуверенно он смотрел на лист с карандашом.

— Можно. И ещё, все поселения изгоев, которые людоедством промышляют — в кружок пусть обведёт. — сказал я, передавая карандаш входящей и трясущейся Лапушке.

Мда уж. Насколько она Лапушка внешне, настолько она и святой дух в художественном искусстве. Будто моряк пьяный русалку рисовал. Хрен с ним. Общее понимание теперь у меня есть.