— Извини, я опоздал, — говорит Миша, прорываясь в морок моего сознания. Вакуумная глухота моментально спадает. Голоса, музыка и прочие звуки возвращаются. — С днем рождения, принцесса Аравина.

Миша, как всегда, собран и сдержан. Я же, вскидывая на него вновь взгляд, не могу скрыть своей радости. Улыбаюсь вовсю. Сердце летает по груди. Мне отчего-то вдруг кажется, будто вот-вот что-то произойдет. Какое-то очень значительное и поворотное событие. Меня буквально трясет от этого неожиданного предчувствия.

Только Тихомиров молчит. Сосредоточенно и крайне неторопливо очерчивает мое лицо взглядом, спускается ниже, доходит до декольте и так же медленно движется обратно. Ловит мой взгляд. Нет, сейчас я бы сказала иначе… Хоть мы и не на ринге, кажется, что атакует. А мне почему-то совсем не хочется защищаться.

Распахиваю губы, чтобы сделать тихий вдох. Но кислородное голодание не утоляется. Ни за первый, ни за второй вдох. Едва поступив внутрь, кислород тотчас сгорает. И я вновь задыхаюсь.

Представляя нашу сегодняшнюю встречу, собиралась решительно выдать: «Смотри, Непобедимый! Я выросла!». Но сейчас в этом нет необходимости, даже если бы я вдруг смогла совладать с эмоциями. Тихомиров и так смотрит. Смотрит так, как я мечтала.

Вызвать у меня растерянность непросто. Я приучена быстро реагировать и адаптироваться. Только Мише удается привести меня в замешательство. Рядом с ним я не просто живу, как дикий неконтролируемый организм. Рядом с ним я горю.

— Можешь уделить мне минуту, Полина?

Я, конечно же, киваю. Едва он зовет, обо всем на свете забываю. Вновь в один момент все исчезают. Не глядя, практически вслепую отставляю бокал и иду за Тихомировым. По пути нас фотографируют. Из-за папы я к камерам привычная, но рядом с Мишей даже это вызывает волнение. Он же никак не реагирует. Продолжает движение — неторопливо, свободно и уверенно. Я держу спину прямо и стараюсь соответствовать величию Непобедимого. Другого определения у меня не находится. Миша крупный красивый мужчина. Он сильный, храбрый и очень выносливый. Он чемпион. Всего мира. Даже меня, выросшую среди великих спортсменов, это восхищает. Возможно, потому что я точно знаю, какой огромный труд вложен в этот статус.

Мы покидаем зал через боковые двери и выходим на террасу. Не останавливаясь, спускаемся в сад. Направление, конечно же, задает Тихомиров. Лишь за ним я так безропотно следую. Со всеми остальными ведь, даже с родителями, то и дело проявляю характер и порываюсь бежать «туда — не знаю куда». Цитата от папы, а мне только бы по-своему исполнить… С Мишей не возникает такого рвения. Я иду за ним.

— Какие планы дальше, Полина? — спрашивает он, когда мы, наконец, притормаживаем у большого куста жасмина.

Насыщенный сладкий аромат растения моментально забивает все дыхательные пути в моем организме. Во рту сухо и одновременно липко становится. В носу дико щекочет, и я, как ни пытаюсь сдержаться, громко чихаю.

Зажимая указательными пальцами ноздри, смущенно смотрю на Тихомирова.

— Прости, — гундося, выдаю я.

А он вдруг смеется. Совсем как в детстве, когда мое поведение казалось чересчур серьезному Мише забавным. Круто, конечно, что ему весело… Но у меня ведь все волоски на теле дыбом встают, так прочесывает по нервам этот приглушенный, хрипловатый звук.

Мама хотела разбить в саду ручеек. В общем, будет целый пруд — я таю.

И все же, спешно помозговав, расцениваю реакцию Миши со своей колокольни. Не хочу, чтобы он смеялся. Хочу, чтобы смотрел так же, как четвертью часа ранее в зале.

— Мне восемнадцать. Я выросла, Тихомиров.

Улыбка мужчины меркнет. Глаза как-то ярко, красноречиво и необычайно волнующе сверкают. Мое сердце тут же срывается и забивает своим безумным стуком каждый уголок моего напряженного, будто находящегося под воздействием электричества, тела.

— Я заметил, Полина, — тон сгущается.

И вновь Миша пронизывает меня тем самым взглядом, от которого мне и неловко, и жарко, и одновременно очень хорошо становится.

Я — словно шампанское. Не раскручивайте мюзле. Выстрелю.

Дернув с куста цветок жасмина, принимаюсь якобы лениво отрывать белые лепестки.

— Я теперь взрослая женщина, — важно уточняю.

Смело смотрю прямо в глаза. Мюзле на месте, я закупорена. Но, тем не менее, бесстыдно пытаюсь ударить своими градусами прямо Тихомирову в голову. Ну, хотя бы добиться, чтобы он возжелал откупорить меня и отпить.