– Это да… и не гибкий. Так мне говорили. Наверное, были правы. Он никогда не скрывал своей неприязни к императрице, во многом поэтому и утратил прежние позиции. Император жену любит. Наверное, если бы дед был кем-то другим, его бы вовсе от двора отлучили. Но он нужен.

– Зачем?

– У него заводы, которые производят оружие. Нет, есть и другие оружейники, но ты понимаешь, сколько оружия нужно армии? И насколько важно качество его. И своевременность поставок. Сроки изготовления… многое иное. Две трети вооружения идут от моего деда. И заменить его в настоящее время просто-напросто некем.

Пока.

А ведь… Чарльз при дворе появлялся не так часто. И слухи не жаловал. Но что-то такое мелькало… о сокращении армии?

Поставок?

Проклятье!

А ведь… если логически подумать. Войн давно уж нет. И даже Запад притих. Не бунтуют орочьи племена. Сиу не выходят по-за границы Драконьего хребта. Да и в целом тишина.

Покой.

К чему тогда армия?

Мог ли Император пойти на сокращение численности войска? Вполне. И что тогда? Тогда сократилось бы и количество закупок.

Денег, которые получал бы дед.

Военные заводы – вещь хорошая, но не в мирное время.

Продавать… кому?

Не хватает информации. Причем жизненно не хватает. С другой стороны, что он еще знает о матушкиной родне? Её много. У матушки три сестры и четверо братьев. У них свои дети. И все-то обретаются в том огромном доме, которые, если подумать, для такой семьи не так и велик.

Всех содержит дед.

И привыкли родственники к определенному уровню жизни. Могло ли это привести к тому, что некогда огромное состояние перестало быть огромным?

Но не настолько же…

И при чем тут Бишопы?

– Думаешь? – поинтересовалась Милли, укладываясь на одеяле. И главное, делала она это так, что становилось ясно: ей уже приходилось ночевать в степях.

– Думаю.

– И как?

– Пока не знаю. Слишком все запутано.

– Если ты помрешь, - Милли потянулась и широко зевнула. – То кому проще всего будет получить деньги?

И легла, не дождавшись ответа.

Чарльз же…

Кому?

Хороший вопрос. Уж точно не мальчишке-машману, даже если тот отречется от своего учения и примет покровительство Бишопа. И не Бишопу… Императрица сумеет защитить подругу.

А вот отцу…

Особенно, если тот сумеет переступить через гордость. Или брату? С братом матушка, помнится, отношения сохранила. С кем-то из братьев.

Осиротевшая.

Несчастная.

Она позволила бы вернуть себя в тот большой дом, особенно, если бы оказалось, что защищать нужно не только её, но и Августу.

Нет, этак Чарльз вскоре и до мирового заговора додумается.

Мысль о заговоре окончательно успокоила, и он даже заснул.

Глава 19 В которой получается заглянуть в прошлое, но радости это не доставляет

Мертвый город походил… на город.

Только мертвый.

Мы шли. Впереди сиу, все трое. И лошади их ступали осторожно, крадучись, и сиу были напряжены. Вон та, что слева, держит стрелу на тетиве и напряженно вслушивается в шелест ветра. А в руках правой застыли ножи. И поневоле я сама начинаю… слушать.

Не так, как учил Чарли.

Здесь моя сила вдруг отступает, скатывается в клубок, будто старая нить. И клубок этот прячется под сердцем. Он горячий, уже не клубок, но уголек. И я прикрываю его рукой.

Второй придерживаю поводья.

Лошадям это место не по вкусу. Вон, жеребец Эдди мотает головой и пятится, но после все-таки идет, покорный воле человека.

А из травы вырастают дома.

Первые походят на огромные муравейники, сложенные из красного камня. Сверху он потемнел, обгорел и покрошился, тогда как боковины остались того особого оттенка, которое имеет освежеванная туша. Дома стояли плотно. Крыши некоторых обрушились, и дыры затянуло паутиной. За домами мы увидели остатки стены, низкой и широкой, проломленной в нескольких местах.

А ведь тихо.

И тишина давит на нервы.

– Держитесь рядом. Так близко, как получится, - сиу держит в руках те самые бусины из камушков. – Город большой, попробуем пробиться через главную площадь.

За стеной начинаются другие дома, тоже глиняные, но уже похожие на коробки. Они стоят плотно, порой слипаясь вместе в уродливые сооружения. Лишенные окон, с низкими кривыми дверями, дома кажутся неестественно хрупкими.

Тронь такой и рассыплется.

Руки я прижала к бокам. Что-то подсказывало, что не стоит что-либо трогать в этом месте.