– Они основали общину. Свободную, как говорят. Устроились неплохо, в Змеиной ложбине, там аккурат деревня вымерла, то ли от оспы, то ли от краснухи, то ли просто вырезали. Но орки из этих мест всяко откочевали. После-то пытались вернуться, но община отбилась. Да…

– Живут своим правом.

Что-то спокойствия эти новости не добавляли.

– Верят в пророка… но так-то люди тихие, безобидные, если к ним не лезть.

– А…

– Вот, - тонкий палец, правда, без маникюра вновь ткнул в снимок. – Видите? У него на шее.

– На шее?

Чарльз склонился над фотографией. На шее у потенциального родственника и вправду было какое-то пятно, но его Чарльз, говоря по правде, принял за обыкновенный дефект печатной пластины.

– Это хвост Великого Змея. Всем мужчинам, которые прошли посвящение, наносят рисунок.

На столе появилась лупа, которую Чарльзу протянули весьма вежливо. А он и отказываться не стал. Правда, толку-то… снимок, отпечатанный не на самой лучшей бумаге, был крупным, зернистым, и пятно даже под лупой пятном осталось.

– Еще на руке, вот, тут виднее… - девица повернула фотографию. – И белая лента на шляпе. Если по отдельности, то оно, конечно, совпадением быть может.

– И главное, рожа знакомая, - осклабился нелюдь. – Я его точно видел.

– Кто не видел.

Девица тоже оскалилась, правда, в отличие от родственника зубы у неё были целыми, да и клыки не выпирали. Что не могло не радовать.

– Это один из сыновей пророка. В прямом смысле слова, - она плюхнулась на табурет, который вновь заскрипел, но к величайшему удивлению Чарльза, не стал разваливаться. – У пророка семьдесят пять жен.

– Сколько? – вот теперь Чарльз по-настоящему удивился.

Он и с одной-то… то есть, не с женой, счастливого брака удалось избежать неимоверными усилиями, хотя надо полагать, что теперь матушка удвоит усилия. И думалось об этом… не слишком радостно.

А тут семьдесят пять…

– Вообще-то все женщины общины считаются его женами, - нелюдь сцепил руки на груди. – Он может призвать к себе любую, которая понравится.

– И их… мужья?

– Будут рады, а уж если та понесет… впрочем, все дети общины считаются детьми пророка.

Чарльз закрыл глаза, успокаивая гнев и силу, что в последнее время колобродила. Не иначе, от нервов.

– Но на самом деле он всегда точно знает, в ком есть кровь Великого змея. И да, своих дочерей он берет в жены в первую очередь.

– Это же…

– Это свободная община, - сказала девица и поморщилась. – А еще у них есть пушка, маги и ружья, потому их, конечно, недолюбливают, но воевать…

– Все одно кроме пушки, магов и ружей там взять нечего.

– И… как быть?

Почему-то подумалось, что предыдущий его план, явиться и потребовать сестру, не выдержит столкновения с реальностью.

– Подумать надо…

– И матушку спросить, - сказала девица, почесав щеку. – Матушка точно знает…

…а если обратиться к шерифу? Должен же быть в этом захолустье шериф… и вообще… войска какие-то… заплатить… или…

…там, дома, ему доходчиво объяснили, что Августа – особа совершеннолетняя, вольная поступать так, как ей самой заблагорассудится, а потому искать её полиция не станет.

Что-то подсказывало, что здесь ответят примерно то же.

Может, правда, не столь вежливо.

– А знаете… - чудовище громко хлопнуло в ладоши. – Приходите-ка к нам вечерочком. На ужин. Там и потолкуем, заодно матушка чего сподмогнет.

Не было печали.

Но вежливость требовала согласиться.

Прежде Эдди как-то вот не спешил тянуть в дом всяких там… нет, притащил однажды щенка с перебитой лапой, потом еще сокола, которого сам выходил. Котенка горной пумы.

И так, по мелочи. Но это же другое.

– Гость? – матушка, если и удивилась, то виду не подала, но взгляд её, полный задумчивости, обратился на меня. – Милисента, мне понадобится помощь.

Вот уж не было печали.

Нет, я не против готовить. Я даже умею. Мамаша Мо, которую, что характерно, тоже в дом притащил Эдди и случилось это лет десять тому, меня хорошо учила. Но вот… одно дело сварить похлебку и лепешек напечь и совсем иное маяться дурью, выготавливая чего-нибудь этакого.

Впрочем, с кухни меня скоро отослали.

Готовиться.

Ага. Можно подумать, я – рисовый пудинг, которому выстояться надо. Только разве с матушкой поспоришь? И к чему оно? Раз спровадили, я и пошла.