Единственное, о чем я жалела — о том, что мне так не пришлось доучиться. Я вначале перевелась на заочное, думала, что потяну, но когда выяснилось, что Ромке понадобится особое внимание, я забила на своё образование — в конце концов, не все мечты должны сбываться.

Зато у меня был сын.

Наверное, кто-то скажет, что это ненормально считать племянника своим ребенком — но я жила им все семь лет! Я меняла ему подгузники, кормила его сначала из бутылочки, затем с ложечки; я мыла его, читала ему сказки на ночь, провожала в школу… Племянники — это дети братьев или сестёр, которых тебе не надо воспитывать.

А я каждый день воевала вместе с Ромкой за его будущее.

Объявили нашу посадку.

Подхватив Ромку и сумки, я поспешила к нужной очереди, на ходу доставая наши документы: свой паспорт, нотариальную доверенность и Ромкино свидетельство о рождении — его новый вариант.

Так вышло, что когда Рома родился, в его свидетельстве о рождении были записаны оба родителя: Лейсян Валеева в графе «мать»; а в графу «отец» работники ЗАГСа записали бывшего мужа Лейсян, убийцу настоящего Ромкиного отца!

Мы ничего не могли с этим поделать, таков у нас закон: любого ребенка, рождённого не позднее триста дней после развода, автоматически записывают на бывших мужей.

Правда, спустя несколько лет это имя из свидетельства было убрано — Лейсян каким-то чудом добилась отмены его отцовства. Только вот добавить моего брата в качестве настоящего отца было невозможно — брат умер, и даже моё горячее желание как ближайшей его родственницы восстановить справедливость никак не могло изменить ситуацию.

Да что там про отцовство — просто поменять Ромке фамилию и отчество оказалось достаточно проблематично: Лейсян не хотела заморачиваться даже с заменой даже своих документов, так и оставшись Валеевой, поэтому и Ромкины документы оставались без изменений.

Каждый раз, записывая Ромкину фамилию и отчество, я уговаривала себя, что это временно: как только ему исполнится восемнадцать, он сможет поменять и то, и другое — изменить свои данные так, как он захочет. Надо было всего лишь подождать. Перетерпеть.

Тем временем наши документы проверили, милые стюардессы указали нам с сыном наши места — и Ромка, усевшись у окна, тут же прилип к иллюминатору, игнорируя всё вокруг.

Только когда начался инструктаж, я привлекла его внимание, надеясь, что в этот раз Ромка хотя бы послушает, но он опять начал тихо хихикать над глупыми взрослыми, которые неправильно разговаривали жестами.

— Как ты не поймешь, что это не язык жестов, а просто жесты? — спросила я у Ромки с помощью этого самого языка, на котором так и не научились разговаривать «глупые взрослые».

— А зачем они тогда дублируют свою речь с помощью этих «просто жестов»? — спросил Ромка. — Слышащим, что, недостаточно одного языка?

Я призадумалась.

— Не знаю… Наверное, с помощью рук нагляднее.

— Ну, естественно, — захохотал сын, эмоционально жестикулируя при этом.

Я захохотала вместе с Ромой, мысленно удивляясь его взрослой логики — она присутствовала в нем с самого младшего возраста вместе с рассудительностью и каким-то чисто мужским покровительством: несмотря на то, что вне дома Ромка частенько проявлял бойцовский характер (честно говоря, я радовалась, что в нем это присутствует), то дома боевой воробей превращался в заботливого маленького домовёнка.

Виталька таким не был… а может, я просто уже забыла, каким на самом деле был мой брат.

Как только мы взлетели, я достала книжку, предвкушая редкое удовольствие скоротать время за романом — я обычно так уставала, что к вечеру еле волочила ноги: энергии не оставалось даже на телевизор, куда уж книжку читать!

Стюардессы разнесли напитки: Ромка выбрал газировку, я — кофе. Пока я медленно цедила ароматный напиток, растягивая удовольствие на подольше, внезапно включилось радио, точнее радиосвязь — и командир экипажа объявил, что Москва из-за погодных условий полностью закрыта — там идёт сильный буран, а потому самолёт сядет в ближайшем к нам городе, где погодные условия и диспетчера пока разрешают посадку.

В салоне сразу изменилась атмосфера: люди начали переглядываться, перешёптываться… в воздухе, казалось, кто-то разлил пузырёк с нервозностью — и это неприятное чувство быстро распространялось в закрытом пространстве. Так, что даже Ромка в конце концов почувствовал это.

— Что происходит? — спросил он, оторвавшись от иллюминатора.

Да. Он не слышал. Пока у меня не появился неслышащий звуков сын, я не представляла, насколько сложно приходиться жить людям, которые имеют ограниченные способности… Вот как понять моему ребенку, что произошло?