Он поднялся, чтобы уйти, когда его собеседница неожиданно произнесла:

– Подождите. Я хочу рассказать вам еще об одном факте.

Дронго обернулся.

– Я вас слушаю.

– В этот день у нас был еще один непонятный инцидент, – вспомнила Елизавета Трофимовна, – но я не хотела об этом говорить. Чтобы меня не сочли несколько неадекватной. Поэтому я никому не говорила об этом.

– Что еще?

– За полчаса до того, как Николаю Антоновичу стало плохо, я вышла из приемной в общий отдел.

– Зачем?

– Мне позвонили и сказали, что есть срочный пакет для Мальцева. Обычно его приносили из референтуры. Можно было послать Габита, но он уехал вместе с водителем. Меня тогда удивило, что пакет не принесла Вероника Рыдманова. Обычно она занимается нашими документами. И тогда я, предупредив Николая Антоновича, вышла за пакетом в референтуру.

– У дверей вице-премьеров, конечно, нет охраны.

– Нет. Никогда не бывает. Наше здание и так очень хорошо охраняется. После девяносто третьего года вокруг здания появилась и ограда. Чужому сюда просто не проникнуть.

– Кто именно вам позвонил?

– Из референтуры. Тришина. Она пояснила, что Вероника куда-то вышла.

– Но раньше вы никогда не ходили за пакетом?

– Один или два раза ходила. Когда были личные письма. Обычно секретные пакеты приносят из секретариата или общего отдела, и мы расписываемся. Но раз позвонили и попросили зайти, значит, был личный пакет для самого Мальцева.

Дронго снова сел на стул.

– Что было дальше?

– Ничего. Оказалось, что кто-то перепутал. И никакого пакета не было. Тогда я вернулась обратно. В таком большом аппарате иногда случаются подобные накладки. Я, конечно, никому и ничего не говорила. Не придавала этому значения. Но сейчас вы сказали о незначительных деталях, и я вспомнила этот случай.

– Вас долго не было? – уточнил Дронго.

– Несколько минут, – пояснила Елизавета Трофимовна, – я сразу вернулась на место.

– А в обед вы никуда не выходили?

– Если я выхожу, то Габит остается на моем месте. Или вызываю кого-то из секретариата. Но обычно я не хожу на обед, если Николай Антонович находится в кабинете.

– И об этом все знали?

– Разумеется. Таков общий порядок. Секретари не уходят обедать, пока боссы находятся в своих кабинетах. Так принято.

– Мальцев пил обычно чай или кофе?

– По настроению. Чаще пил кофе.

– Кто готовил?

– Иногда я заказывала в столовой, но чаще заваривала сама. И в последний раз сама. Он привозил очень вкусный кофе из Колумбии. Какой-то особенной обжарки.

– Ясно, – задумчиво произнес Дронго. – Значит, вы так и не уточнили, кто именно напутал с пакетом и вызвал вас?

– Вы думаете, что меня волновал этот вопрос, когда умирал мой шеф? Конечно, я ничего не уточняла. Мне было не до этого. А вот сейчас об этом вспомнила.

– Понятно. Спасибо. – Дронго снова поднялся. – Извините еще раз за мои бестактные вопросы. До свидания.

– До свидания. – Она осталась сидеть на стуле, даже не пытаясь подняться, чтобы проводить гостя. Дронго вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь. Спустившись, он достал телефон и набрал номер Эдгара.

– Как у нас дела? – спросил Дронго.

– Все нормально. Через два дня мы получим ответ из лаборатории.

– Можем уже не ждать, – неожиданно произнес Дронго.

– Не понял, – удивился Вейдеманис, – ты узнал что-то новое? У тебя появились сомнения?

– Нет, – повторил Дронго, – у меня появилась уверенность.

– Это был инфаркт?

– Это было хорошо продуманное убийство, – сказал Дронго, – некоторые случайности были не случайны. А когда две неслучайности на одну смерть – это уже слишком много. Это было убийство, Эдгар, и теперь мы обязаны найти убийцу.

Он не мог даже предположить, что сидевшая за столом Елизавета Трофимовна после минутного раздумья тяжело поднялась и подошла к своему мобильному, лежавшему на комоде. Взяла телефон и набрала нужный номер. И услышала знакомый голос:

– Слушаю вас.

– Я хотела сообщить, что сегодня у меня была беседа с гостем, который интересовался обстоятельствами смерти Мальцева, – начала женщина.

– Расскажите подробнее, – предложил собеседник, – я вас внимательно слушаю.

Все началось еще в первом классе. Новая учительница, приехавшая из Перми, начала просматривать список учеников. Дошла до буквы «К». Не поднимая головы, она прочла «Ганифа Кравец» и спросила: «Кто это из девочек?» В ответ весь класс дружно рассмеялся. Все знали, что Ганифа это мужское имя. Но откуда об этом могла знать учительница, переведенная сюда из Перми? Она была супругой майора, ранее служившего в Германии, а затем оказавшегося в небольшом гарнизоне, в тридцати километрах от Перми. Разумеется, она не могла знать, что Ганифа – это татарское мужское имя. А украинская фамилия матери Ганифы окончательно запутало учительницу. Но обидное прозвище закрепилось. И впоследствии каждый раз, когда произносили имя Ганифы, весь класс дружно скандировал уже знакомую проклятую фразу: «Кто это из девочек?»