Я сделал себе все необходимые левые документы, справки, медицинские выписки о своём отменном здоровье, взял отпуск и сейчас бродил, любуясь затейливой сеткой трещин на стенах, в серой пижаме, по коридорам, выкрашенным в отвратительный голубой цвет. Меня определили на третий этаж, в крыло для «спокойных». А рыжий толстячок стал моим лечащим врачом, так как

«Случай, Михаил Сергеевич, очень занимательный, не буду скрывать».

Охраняли наш покой дюжие молодцы в зелёной больничной униформе, три человека на весь этаж. Немного на десять палат, но на то мы и «спокойные». Вообще контингент здесь был занятный. Всего на этаже проживало около тридцати человек. Довольно разношёрстная толпа всевозможных психических отклонений, собранных в одном месте. От наркоманов и самоубийц, помещённых сюда родственниками, до алкоголиков и действительно крепко поехавших персонажей, которые весь день могли провести, пялясь в одну точку. Сейчас, днём, они все находились в главном просторном зале, занимаясь каждый своими делами. Складывали мозаики, читали кверху ногами журналы или смотрели большой пузатый телевизор, бывший тут со времён царя Гороха. Иногда к кому-то подходила медсестра и уводила в сопровождении охранника. Наверное, на процедуры. Я стоял чуть в стороне, изучая местный колорит, и прикидывал, с чего мне начать.

– А ты новенький тут небось?

Я обернулся на голос и увидел совершенно милейшую бабушку лет восьмидесяти в синем халате и белом чепчике. Перед ней стояло большое чёрное ведро на колёсиках, из которого торчала палка швабры.

– Новенький, – подтвердил я, – только сегодня оформился, Миша.

– О, как отца моего, покойного. Нина Михайловна я, местный клининг-менеджер! – она рассмеялась приятным бархатным смехом. – Не уборщица какая, имей в виду!

– Ни в коем случае, – улыбнулся я в ответ.

– А ты какими судьбами здесь? На пропоицу или дурачка не похож с виду… – она замолчала, явно ожидая ответа.

– Нервы ни к чёрту, Нина Михайловна, вот подлечить решил. У вас тут хорошо, природа вокруг, лес, тишина да спокойствие. Почти санаторий.

– От ты ж странный, не мог поприличней места найти? – казалось, она искренне удивлена. – Санаторий, скажешь тоже. Курорт, ага!

– Так ведь дорого, где поприличней, цены безумные. Я узнавал в паре клиник, так там по десять тысяч в сутки, только проживание! А ещё лечение неизвестно сколько обойдётся. Я не сын миллиардера, Нина Михайловна, так что лучше по старинке, за государственный счёт.

– Вот что цены, то да, – согласно закивала старушка. – Давеча в город ездила, в магазин зашла. Дай, думаю, порадую себя, хлебушка куплю, бородинского. Очень я его люблю. Так что ты думаешь? Пятьдесят семь рублей за буханочку! Совсем уже с ума посходили!

Кто посходил с ума, она не уточнила, но этого и не требовалось. Бабушка попалась говорливая, что было мне на руку.

– Нина Михална, а вы давно тут работаете?

– Да уж почитай, – она прищурилась, вспоминая, – всю жизнь. В войну тут госпиталь был, я при нём санитаркой, девчонкой ещё совсем, даже школу не окончила. Потом уж курсы прошла медицинские, стала медсестрой. Ну и как-то осела тут. Здесь и мужа встретила, здесь и похоронила его.

По ее лицу пробежала лёгкая тень грусти. Нужно было срочно сменить тему, пока бабулька от расстройства не свернула весь разговор.

– Так вы, Нина Михална, местный талисман, получается. Старожил старожилов!

– Эт да-а-а-а, со мной даже Аркадий Степаныч, главврач наш, на вы здоровается.

– Уважает, – кивнул я, подбадривая её к дальнейшему разговору. – Как он, кстати? Хороший врач?

– Хороший, не смотри, что рыжий. Дотошный, ух! И день рождения мой никогда не забывает. Каждый год аккурат третьего июня цветочки дарит, а иногда и премию выпишет, мелочь, да приятно.

– А как врач?

– Что как врач?

– Ну, специалист хороший? Он, понимаете, сам дело моё взял, говорит, любопытный случай.

– Я же говорю тебе, дотошный! За кого взялся, обязательно до конца доведёт.

Интересная оговорка у бабушки. В амбулаторной выписке лечащим врачом моего брата тоже значился Аркадий Степанович. Уж довёл так довёл, до самого что ни на есть конца.

– Вы, наверное, и пациентов всех тут знаете?

– Ну, всех не всех, память-то уже сама не своя…

– И много Аркадий Степанович себе больных берёт?

Нина Михайловна хотела уже что-то ответить, затем как-то осеклась, взялась за швабру и пробурчала.

– Берёт и берёт, откель я знаю. Я ему не хозяйка. Вот заболтал ты меня, стою с тобой, лясы точу. А убираться кто будет?

Она отжала швабру, плюхнула её на пол. Размашистыми, отточенными годами движениями принялась мыть пожелтевший от времени линолеум. Судя по всему, разговор был окончен. Я пожал плечами и отправился в сторону общего зала.

– Слышь, Михал Сергеич, – мне, может, показалось, но в её тоне проскользнули извиняющиеся нотки.

– Да, Нина Михайловна? – как ни в чём не бывало обернулся я.

– У нас это, на обед сегодня котлеты будут, рыбные. Ток ты их не ешь. Местные привыкшие уже, а тебя скрутит, как пить дать. Весь туалет мне уделаешь, отмывай потом за тобой.

– Предупреждён – значит вооружён!

Я улыбнулся ей и пошёл дальше. Все-таки она извинялась.

3

Хотелось бы сказать, что день пролетел незаметно, но это не так. Время тут тянулось невыносимо медленно. До вечера я слонялся, не зная, чем себя занять. В итоге взял из стопки книг первую наугад, устроился на диване, возле окна, делая вид, что читаю. Я не исключал, что за мной наблюдают, и подпирать стенку с задумчивым видом было не лучшим для моей легенды.